Герцог отворил калитку и прошел по прямой аллее в дом.

Прежде всего надо найти Марсию.

Спальня находилась в нескольких шагах, и дверь в нее была приоткрыта.

Он вошел и увидел Марсию — она сидела на кровати и баюкала девочку.

Она не сразу заметила герцога.

Он слушал, как она нежно говорила ребенку:

— Ты ушиблась, но скоро поправишься. Ты снова станешь бегать по траве и собирать прекрасные цветы, точно так же, как делала это сегодня. Я думаю, ты хотела подарить их своей маме; ей было бы приятно, что ты думала о ней, когда она была в отъезде.

Вдруг девушка почувствовала, что в комнате есть еще кто-то. Обернулась и увидела герцога.

— Вы… вы приехали! — совершенно другим голосом сказала она. — Я так рада! Я очень волновалась. Вы ведь привезли с собой доктора?

— Я привез моего камердинера. Жак ничуть не хуже любого доктора, — ответил герцог. — Но что все-таки произошло?

Он подошел ближе и посмотрел на ребенка, которого держала на руках Марсия.

— Это случилось… по моей вине, — упавшим голосом произнесла она. — Я перескочила через изгородь, не подозревая, что там находится девочка. Аквилин копытом задела ее. Думаю, она оглушена, и надеюсь, ранена не очень серьезно.

— Пусть Жак осмотрит ее, — сказал герцог. Он отошел в сторону, и Жак, доселе стоявший у двери, подошел к девочке.

Он посмотрел на Лизетт, и Марсия обратилась к нему:

— Я думаю, можно считать хорошим признаком то, что рана не очень сильно кровоточит. Тем не менее у нее на лбу все-таки появится огромный кровоподтек.

Жак нашел пульс девочки, затем прослушал сердце и очень нежно коснулся лобика.

— Как она? — спросила Марсия. — Я ужасно боялась, что она может умереть.

— Не беспокойтесь, мадемуазель, — улыбнулся Жак. — Эта девочка жива, но, как вы верно заметили, немного оглушена. Я не думаю, что ее голова серьезно пострадала.

— Вы собираетесь наложить повязку? Камердинер покачал головой.

— Я никогда не накладываю повязку, если без нее можно обойтись. Лучшими лекарствами, по-моему, являются свежий воздух и солнечный свет, данные нам Господом.

Марсия улыбнулась.

— Именно это всегда говорила моя мама. Так же она верила в лечебную силу меда.

— Я тоже верю в нее, — согласился Жак. — У меня с собой есть мазь, изготовленная из меда. Она заживляет любой порез лучше всякого лекарства.

Он открыл свою сумку и, достав небольшую баночку, аккуратно нанес мазь на кровоподтек, налившийся синевой, и на места с содранной кожей.

— А теперь, все что ей нужно, — это полный покой, а когда она очнется, — тепло и ласка.

Герцог, доселе сохранявший молчание, подошел к кровати.

— А где мать девочки? — спросил он. — Если она работает в поле, то, наверное, скоро вернется.

— Ей пришлось уехать и, по-видимому, на всю ночь, — ответила Марсия, — но она должна вернуться завтра утром. А до тех пор я побуду с Лизетт.

Герцог удивленно посмотрел на нее.

— Вы хотите сказать, что собираетесь остаться здесь? А почему бы вам не взять ребенка с собой в chateau?

— Нет, нет, — замотала головой Марсия. — Она может сильно испугаться, когда придет в себя в совершенно незнакомом месте.

— И вы готовы остаться с нею здесь? — повторил свой вопрос герцог.

Он не мог представить, чтобы женщина его круга провела ночь в крестьянском доме, дабы присматривать за больным ребенком, которого никогда раньше не видела.

— Конечно, я должна остаться. Ведь это я виновата в том, что девочка в таком состоянии и, кроме того… она такая милая.

— Вы, конечно, вольны поступать, как считаете нужным, — сказал герцог, — но вы также должны понимать, что здесь вам будет не совсем удобно.

Марсия ничего не ответила, лишь крепче прижала к себе малышку, словно хотела вдохнуть в нее жизненные силы.

— А где отец ребенка? — спросил герцог.

— Я… я не догадалась спросить у Пьера, — недоуменно произнесла Марсия после минутного раздумья.

Герцог вышел из спальни.

Жак поставил баночку с медовым кремом на стол, присовокупив к ней еще несколько предметов.

Пьер продолжал обхаживать лошадей, когда к нему подошел герцог.

— А где твой отец? — спросил он.

— Мой отец умер, господин, — ответил мальчик. — Он погиб под обвалом этой зимой.

— И как же твоя мать без отца кормит семью?

— Она берет в стирку вещи, — объяснил Пьер, — и еще плетет кружева, а затем продает на рынке.

Герцог знал, что кружева местных мастериц пользуются большим спросом у приезжих, многие дамы приспосабливают их к своим нарядам.

И как ты думаешь, твоя мать вернется Пьер пожал плечами.

— Если дедушке станет лучше, она вернется сегодня вечером, если нет — завтра рано утром.

Герцог вернулся в дом.

Как раз в это время из спальни вышел Жак.

Герцог прошел с ним на кухню и проинструктировал насчет дальнейших действий.

Жак внимательно выслушал то, что он должен будет сказать в chateau.

— Я все передам, господин, — пообещал он.

— Спасибо, Жак. А теперь бери фаэтон и отправляйся в chateau; я же позабочусь об Аквилин.

— Я видел ее в поле. Хорошо, что она не пострадала.

— Я тоже подумал об этом, — заметил герцог.

Жак забрался в фаэтон и уехал. Герцог подошел к Аквилин, та ткнулась в него носом.

Он прикрепил вожжи к шее лошади — Марсия забыла сделать это — и подвел ее к дому.

— А теперь будь умницей и не отходи далеко, — обратился он к лошади.

Пьер стоял у ворот и наблюдал за ним.

— Проследи за моей лошадью, — сказал герцог мальчику. — Мне очень не хотелось бы потерять ее.

— Я присмотрю за ней, — охотно согласился Пьер.

— За это я дам тебе немного денег сходить в деревню, — посулил ему герцог.

У мальчика загорелись глаза.

Нетрудно было догадаться, что с тех пор как погиб его отец, мать с трудом могла прокормить себя и детей.

Марсия изумилась, увидев вернувшегося в спальню герцога.

— Вы все еще здесь! — воскликнула она. — Я слышала, как ускакали лошади, и думала, что вы вернулись в chateau.

— Я решил, что, вернувшись, мне придется отвечать на множество вопросов. Марсия улыбнулась.

— Конечно, придется! Я… я очень сожалею о случившемся.