— И кто-то нашёлся?

— Да, это был один раввин из Бней-Брака, которому очень хотелось встретиться с главным раввином Праги Махаралем, создавшим Голема. Он свято был уверен, что если бы такая возможность была, то Махараль непременно поделился бы с ним тайной тетраграмматона — волшебной надписи, с помощью которой можно оживлять неживую плоть. И оживлять он хотел наших людей, погибавших в терактах. Как ему откажешь?

— Ого, — удивился я, — никакого раввина из Бней-Брака в нашем списке исчезнувших нет.

— Его и быть не может, потому что раввин вернулся уже через два дня, и никто его не хватился.

— Ну, и узнал он что-нибудь?

— Это так и осталось неизвестным. На все мои вопросы о путешествии раввин отвечать отказался, а потом вдруг сказал, что если я не перестану заниматься подобными вещами, то он меня проклянёт.

— А ты не внял…

— Я сразу перестал с ним общаться, но всем моим последующим клиентам приводил его в качестве примера удачного перемещения во времени.

Я озадаченно расхаживаю по комнате и пытаюсь переварить сказанное, а Лёха в это время уже спрашивает::

— А скажи такую вещь. Почему человек не может вернуться из путешествия по времени в ту же самую секунду, из которой он отправился в прошлое? Предположим, провёл он там месяц, а вернулся в наше время, будто никуда не исчезал…

— Не знаю, почему такая штука происходит, но сколько времени человек проведёт в прошлом, столько времени пройдёт и в настоящем перед его возвращением.

Чувствую, как голова у меня начинает гудеть от избытка информации, и чтобы самому не улететь в какое-нибудь виртуальное пространство, пытаюсь вернуться к своим баранам:

— Какие бы дела сейчас ни происходили вокруг нас, но всех исчезнувших надо возвращать. А то, что никто из них пока самостоятельно не вернулся, за исключением этого раввина из Бней-Брака, меня настораживает. Значит, с людьми там происходит что-то не то, и их нужно выручать.

— И кто это станет делать? — криво усмехается Шауль.

— Ты заварил, ты и расхлёбывай.

— Не хочу.

— Что, опасно?

— Конечно, опасно. Если тебя в прошлом убьют, а такое вполне возможно, то в настоящее время твоё сознание уже не вернётся. А тело так и останется безжизненным овощем.

— Вот оно как… — Это уже не было похоже на цирковые трюки фокусника-гипнотизёра, но я неожиданно для самого себя отчаянно машу рукой. — Гори оно всё синим пламенем! Кому, как не мне, спасать людей? Чип и Дейл спешат на помощь… Где наша не пропадала! Я согласен отправиться в прошлое за твоими подопытными…

…Как-то странно начался этот день сегодня. Словно я проснулся с большого бодуна, а вчера, уж и не помню с кем из друзей, крепко выпил. Да так, что ничего не вспомню из вчерашнего.

Я стою на какой-то извилистой каменистой дороге в совершенно незнакомом месте, и вокруг меня ни души. Вернее, где-то вдали, за грядой камней, слышны голоса множества людей, словно там проходит футбольный матч. Но идти туда мне не хочется — не сильно большой я поклонник футбола. Лучше поищу какой-нибудь магазинчик, куплю газировки или кока-колы и утолю лютую жажду.

Солнце пока не встало, но уже парит, на открытом месте лучше не находиться. Но и сидеть под раскидистым кустом с жёсткими колючими листьями, где я себя обнаружил, тоже не дело. Как я под ним оказался?..

Впрочем, куст давно остался за спиной, а я топаю по этой каменистой дороге, поднимающейся в горку. Скоро уже плоская выжженная солнцем вершина, и спускаться с неё будет легче…

А с вершины холма, на который завела меня дорога, и вовсе какой-то чудный вид открывается. Впереди маленькое поселение, но не такое, к каким быстро привыкаешь в Израиле, — чистеньким, с аккуратными домиками и зеленью вдоль ограды, — а больше похожее на пыльную арабскую незаконно состряпанную деревню с хаотично разбросанными строениями, окружёнными ветхими загонами для беспрерывно блеющих голодных овец.

Посередине поселения на невысоком холме окружённое каменной стеной более или менее приличное здание с башенками, над которыми развеваются флажки. Только какие — отсюда не видать…

Туда, что ли, податься? А тамошние арабские шейхи мне голову не свернут? И ни патрулей наших привычных, ни армии, ни автомобилей… Куда же меня, чёрт побери, занесло?!

И вдруг озарение — будто какая-то мутная пелена спадает с глаз — я же сейчас в Иерусалиме времён царя Давида и разыскиваю юношу по имени Иехизкиель, который отправился исправлять ошибку великого библейского воителя и полководца!

Почти бегом спускаюсь с холма и несусь в сторону городка, мельком поглядывая по сторонам — на бредущий почти у самого горизонта караван с верблюдами, на каких-то конников, скачущих по другой дороге в сторону от города, на каких-то странных людей, то здесь, то там появляющихся и тут же исчезающих.

— Стой, чужеземец! — доносится до меня грубый голос, и я от неожиданности вздрагиваю. На удивление, мне понятен язык, на котором здесь говорят. Видно, это ещё одно из чудес, которые начинаются происходить, едва переносишься в прошлое. А может, то, что раньше было обычной вещью, сегодня кажется нам верхом волшебства? Или, как говорил Шауль, все эти языки заложены в нашем подсознании?

Оглядываюсь и вижу выходящих из густых зарослей вооружённых людей. Старший из них — в каком-то помятом медном шлеме, из-под которого торчат серые немытые волосы. Грудь его прикрывает бесформенная бурая пластина, по виду из грубо-обработанной толстой кожи с неровно пришитыми медными бляхами, иссеченными свежими глубокими царапинами. В руках короткий грубый меч из меди. Его сопровождают трое ещё более жалких личностей — чумазых и босых, с неровно оструганными копьями и круглыми деревянными щитами, обшитыми кожей.

— Откуда ты, странный чужеземец? Что за одежда на тебе? — Старший касается моей груди своим мечом и тут же его отдёргивает, и я невольно начинаю прикидывать, что если бы они сбились более тесно, то я смог бы с ними и побороться.

Судя по внешнему виду, чумазые копейщики вообще не бойцы. Каждому из них хватило бы хорошего пинка, и они брызнут в разные стороны, как тараканы, а вот с их командиром пришлось бы чуток покувыркаться. Но по нему тоже видно, что при накачанных плечиках ножки у него хилые, поэтому после первого же пропущенного удара он опрокинется навзничь, и встать ему будет непросто. А он непременно пропустит удар.

Оглядываю себя и начинаю понимать их интерес к моей персоне. Разве они видели когда-нибудь джинсы и кроссовки? А майку с надписью «California University»? Да им, насколько я знаю, штаны вообще не знакомы будут ещё многие сотни лет, а из обуви они видели, максимум, грубые сандалии с верёвочками на деревянном ходу.

Но воевать с этими горе-вояками в планы у меня пока не входит.