выбрать любые из существующих имен и комбинаций имен, а может сотворить совершенно новые. Например, Гумберт изобретает такие имена:

Анатолий Брянский

Ванесса ван Несс

"Взгляд и Вздох" (название журнала)

Гастон Годэн

Джон и Джоана

доктор Блю

Лесли и Луиза

Марион и Мабель

Морис Вермонт и Мариона Румпельмейер

Насупленный Сулливан

Оникс и Эрикс (названия озер)

преподобный Риггер

"ТУРНЮРЫ" — "протанцуйте тур с Нюрой" (реклама бара)

Цецилия Рамбль

Однако гумбертовская псевдонимика основывается не только на звучании. Некоторые из имен представляют собой двуязычные каламбуры: д-р Биянка Шварцман (от итал. bianco — белый и нем. schwartz — черный), Avis Byrd{124} (bird bird — птица птица),[53] Pavor Manor (лат. "замок ужаса" — родовое поместье Куильти){125}. Некоторые имена и названия, как оговаривается сам Гумберт, — это проекции его собственных эмоций и страхов: улица Киллера, Дик Скиллер, улица Гунтера (от англ. hunter — охотник), улица Гримма. Некоторые являются метонимическими или синекдохическими версиями его первого восприятия того или иного человека. Отсюда мисс Визави (которая живет напротив дома миссис Гейз), г-н Таксович (который работает водителем такси), г-жа Старьевщица (жена разбогатевшего тряпичника), Чин "с выдающимся подбородком" (от англ. chin — подбородок; гротескный детектив из комиксов — Дик Трейси, я полагаю). Некоторые имена имеют значение на английском языке: Dark-bloom— темное цветение,[54] Мак-Крум (от crumb — крошка), мисс Корморант (cormorant— баклан, скряга), некоторые — на других языках — отсылают читателя к основным функциям человеческой анатомии (главным образом к половым органам): Озеро Климакс, Парк Непорочного Зачатия, Д. Оргон, Гарри Бумпер, мисс Редкок[55] (упомянутая в связи с губной помадой и писсуаром), мисс Финтон Лебон, Laqueue, Quimby, д-р Китцлер и т. д. Имена мисс Лестер и мисс Фабиан, двух старых дев — преподавательниц, которые живут вместе, анаграмматически образуют слово "лесбиянка".

Есть и литературные аллюзии: д-р Байрон, Шерли Хольмс (Конан Дойль), д-р Тристрамсон (Тристрам Шенди Лоренса Стерна), Ванесса ван Несс (аллюзия на предполагаемую возлюбленную Джонатана Свифта Эстер Ванхомриг (Esther Vanhomrigh), известную как Ванесса). Самыми остроумными из этих аллюзий являются имена Электра и Эдуза Гольд. Эдуза Гольд преподает драму в Бердслейской гимназии, а Электра — ее сестра. В «Электре» Софокла сестру героини зовут Хрисофемида, что буквально означает "золотой закон".

И наконец, возвращаясь к вопросу о звуковой детерминированности, приведем еще несколько имен, которые, скорее всего, были выбраны автором в качестве шариков для вербального пинг-понга:

Что же касается кроватки —

"Мистер Ваткинс, как насчет лишней кроватки…?" Кроваткинс… подошел и заговорил…

"Впрочем, нет ли лишней койки в номере сорок девятом, мистер Швайн?"

"Боюсь, ее дали семейству Свун", сказал Швайн, первый из двух шутов.

Эх, Эдя, не повезло же тебе, подумал я, обращаясь мысленно к некоему Эдуарду Граммару…

"Антон звонит в Бостон, Мария в Рио".

…я (Сигизмунд Второй) сказал, что Пар — парень на ять.

4

Набоков — большой почитатель Гоголя, Андрея Белого и Джеймса Джойса. Гумберт разделяет его высокое мнение о великом дублинце и к тому же страдает помутнением рассудка, и поэтому в его повествовании вполне уместны разного рода словесные выкрутасы, каламбуры и неологизмы. Вот один из примеров его вербальных развлечений:

обращаться к шерифу Фишеру, Фишерифу, Фишерифму

В другом случае Бердслейская школа становится Бурдской, и выпившему Гумберту мерещится "адрес: Бурдская Школа, переулок Бурды, город Кабура". Макаронический пассаж в духе Джойса возникает в 27-й главе I части, когда Лолита обнажила свои нежные члены. Нерешительный Гумберт пребывает в замешательстве, сгорая от желания, и в результате, на взгляд онейролога,[56] его поведение, да и вся сцена приобретают зловеще сновидческий характер:

Seva ascendes, pulsata, brulans, kitzelans, dementissima. Elevator clatterans, pausa, clatterans, populus in corridoro. Hanc nisi mors migi adimet nemo! Juncea puellula, jo pensavo fondissime, nobserva nihil quidquam… [c. 150]

Латынь здесь в безумном беспутстве смешана с ее романтическими производными — так Гумберт выражает свое вожделение к беспутной девчонке. К тому же, помимо всего прочего, таким способом он маскирует некоторые малопристойные предметы (kitzelans).

Огромное количество каламбуров в романе позволяет привести лишь несколько примеров их различных типов. Так, люди, знакомые с парками Южной и Северной Дакоты, поймут намек, читая о путешествии Гумберта с Лолитой с Северо-Запада на Восток "через солончаки, иссеченные яругами, через равнины в хлебах". Нетрудно уловить словесный трюк и в предложении, где говорится, что солдаты насилуют женщин в "угрюмом, разграбленном поселке" (sad, sacked village) [с. 321]. Отдельную категорию образуют каламбуры, построенные на трансформированном повторе:

[Шарлотта выросла], как фальшивое дерево факира.

[Мабель] в бюстодержателе с бридочками, которому нечего было держать.

[Гумберт покупает] туфельки из мятой лайки для мятых девочек.

[отец Биэля лежал в обмороке] на скошенной траве… скошенным, так сказать, банкиром…

[У Гумберта мелькнула мысль, что, может быть, гениальный хирург] воскресит Курилкуильти, Клэра Дромадера.

Имена Долорес, Гейз и Лолита неоднократно обыгрываются автором:

Долли Гейз? Долорес в Колорадо? Гейзер в Вайоминге? [с. 361]

Лолиту Гумберт называет "дымчато-розовой, долорозовой голубкой". В другом месте он говорит о "здоровом зное, который как летнее марево обвивал Доллиньку Гейз".[57]

Далее:

"Ло!" воскликнула Гейзиха… «Ло-барахло», сказала Ло (не в первый раз)… [с. 66–67]

А когда Долорес исчезает из Уэйса, Гумберт говорит: "Вот тебе на — нет Дианы!" Кроме того, как я уже отметил, другие имена также становятся основой для каламбуров. Еще два примера: Гумберт упоминает свои собственные "громоздкие грехи" (т. е. гумбертские грехи) и, играя словами, сравнивает следующего за ним по пятам злодея (который напоминает ему его швейцарского дядюшку Траппа) с тяжестью "от застрявших газов" — "merely a trapped flatus"[58] (с. 270).

Это подводит нас к деликатной теме непристойных двусмысленностей. Подозреваю, что они по большей части не дошли до разгневанных конгрессменов и истеричных мамаш, которые сочли «Лолиту» грязной книгой, хотя этот прием используется автором с регулярностью, вызывающей приятные эротические ассоциации. Например, Гумберт заявляет, что не может одобрить закон, проведенный Манном — Mann Act, «потому, что он поддается скверному каламбуру, если принять имя почтенного члена конгресса за эпитет "мужской"», а чуть раньше цитирует: "Среди сицилийцев половые сношения между отцом и дочерью принимаются как нечто естественное". Он читает книгу с «ненамеренно библейским заглавием "Познай свою