Я прислоняюсь спиной к стенке экипажа, скрещиваю руки и прикрываю глаза, не обращая на истерики ребенка никакого внимания. Покричит да перестанет. Мне хорошо известны эти манипуляции.

Целых добрых десять минут потоки стенаний, угроз, требований, просьб «по-хорошему» и по-плохому тоже не утихают. Губки Фелисии надуваются, сжимаются в тонкую линию, кулачки стучат по скамье, мнут юбку этого чересчур открытого и провокационного платья.

Я молча выхожу из кареты по прибытии, и девчонка нехотя плетется следом, то и дело бурча себе под нос.

Ей вообще нет никаких дел до собственной семьи. Так быть не должно. Она не спрашивает про братьев, в том числе и про Эдварда, про которого недавно писали в вестнике. Наследницу волнуют только собственные деньги. Ну, и очень настороживший меня новый любовный интерес. На которого эти средства и прожигаются.

Переступая порог родного дома, Фелисия хмурится, ловлю ее взгляд на портрет предыдущей герцогской четы в полный рост напротив входа, где разветвляется широкая лестница, ведущая наверх, в восточное и западное крыло. Что за реакция? Беру на заметку.

— Садись, — киваю на соседний диван в гостиной на первом этаже.

Не веду ее в библиотеку, чтобы не мешать Эдварду. И про арест Уоллиса ничего не говорю. Про все остальное тоже. Пусть сначала поинтересуется хоть чем-то, происходящим дома, сама.

Фелисия, прячась за маской высокомерности, на самом же деле вероятно смущенная и обескураженная таким поведением невестки, старшей в семье после ее брата герцога, усаживается, скрещивает руки на груди, и оглядывает помещение словно посторонняя, впервые оказавшаяся в этом месте. Как не родная.

— Ну так что? С какой стати ты заблокировала мой счет? А господин Портер в курсе?

Портер — это фамилия поверенного родителей Фелисии, Эдварда и остальных. Тот самый, который и решает, достигли ли дети «зрелости» для самостоятельного управления собственными активами. Эта леди точно нет, вижу сразу.

— Угомонилась немного? — копирую ее тон.

Девица фыркает, но молчит.

Это уже плюс. Демонстрация силы сработала.

Фелисия понимает, что я в полном праве заблокировать ее счет и также, разблокировать его обратно. И это совершенно законно, поскольку я — герцогиня этого дома, жена ее самого старшего брата. А еще закону плевать, что между нами нет любви и весь брак — это деловая уступка Рейнарда в угоду обществу и вдовствующей императрице.

Хорошо, дурочкой она не является. Ну, в некоторых вещах точно. В большинстве же случаев нет.

— Для чего тебе деньги? Возвращайся и живи в этом доме. Никто тебя не гонит и работать не заставляет. Я буду выдавать тебе карманные на расходы.

— Ха-ха-ха! — смеется девушка трелью колокольчиков.

Потрясающая красавица, и голос тоже не подвел, да и смех какой, загляденье. Маленькой, она, наверное, было очень милой, раз и сейчас трудно от нее глаз отвести.

А потому меня просто выводит из себя та клоака, в которую своим строптивым характером Фелисия загнала себя сама. И на нее, дурочку бестолковую, злюсь, и на «избранника» ее. Ох, скоро и его черед придет. Мне после Уоллиса никто не страшен!

— Просто умора! Ты решила взять на себя роль моего братца? Только вот ему и до вашей свадьбы было на нас всех плевать! Как родители погибли, он в мою сторону даже не смотрел! Хорошей была, плохо себя вела — этому бесчувственному куску идиота все равно. Поэтому зря стараешься, Юнис. Эту семью по кусочкам обратно не соберешь! И Рейнарда ты полюбить себя не заставишь, он вообще на эти чувства не способен.

Ошибаешься. Просто я не тот человек. Ему нужна Шарлотта.

— А кто способен? Твой Нейт?

Фелисия бледнеет.

— Не смей! Не смей его трогать, слышишь! Он простой парень. Не дворянин. Но он любит меня всей душой! Не смей ему угрожать!

Ее трясет, и это не игра. Страх в глазах стоит реальный.

— Ты его любишь?

— Да!

Плевала она на эту семью, зато по уши увязла в чувствах к какому-то проходимцу!

— Твой брат никогда не одобрит этот союз.

Фелисия не отвечает.

Она и без меня прекрасно знает, что это мезальянс, ее Нейт — простолюдин. Один из бедняков, даже не зажиточный купец или талантливый подмастерье. У него нет шансов и способностей самому подняться до той вершины, на которой стоит его любимая, чтобы открыто быть вместе. И, честно говоря, желания приложить все усилия тоже нет.

Конечно, зачем же, если все само так легко идет ему в руки! Помани пальчиком, и Фелисия тут как тут.

— А я могу.

Шок, смятение, неверие на лице юной, двадцатиоднолетней леди Эккарт.

— П-правда? — шепчут ее дрожащие губы.

Я улыбаюсь.

Это будет урок, который больше никто не решится преподнести Фелисии, словно дорогой и желанный подарок, который вопреки всем ожиданиям не принесет счастья…

Как попугай я хоть сотни раз могу повторять заверения и тыкать носом в доказательства на бумаге, но поверит ли, зародятся ли в ее сердце хоть тени сомнений? И даже если так, ведь этот оборванец — я не имею ничего против простолюдинов, наоборот, у меня совершенно нет никаких сословных предубеждений, плохие люди есть среди всех слоев общества, также как и хорошие — найдет нужные слова и играючи настроит девушку против меня и членов семьи, о которых она и так не лучшего мнения.

— Да. Правда. В отсутствии твоего брата, в вопросе брака, твоего и ребят, мое слово решающее. Но если ты хочешь быть с ним, ты должна оставить свой титул леди и все к нему прилагающееся. В том числе деньги, Фелисия, — говорю я ровно.

— Хорошо! Ты мне пообещала, Юнис! — восклицает молниеносно девушка.

Боги, она еще наивнее Эдварда. Юноша в сравнении со старшей сестрой более зрелый. Согласилась не раздумывая. Насколько велика эта любовь, стоит она подобных жертв, увидим.

— Да, Фелисия. Скажи своему жениху, что я, как глава рода в отсутствии твоего брата, одобряю ваш брак, но с этим условием. Пусть приходит, обговорим детали и назначим дату вашей свадьбы, — я приклеиваю на лицо фальшивую улыбку, но девушка того не замечает, окрыленная свалившимися на нее новостями.

— Да! Да! Я сегодня же ему обо всем расскажу!

Мне грустно на это смотреть. В душу закрадывается крохотная надежда, что я ошиблась. Что этот Нейт ни при чем. Что все было делом рук Уоллиса. И так сложились обстоятельства. А может, сначала это все было игрой, но потом простолюдин по-настоящему влюбился в Фелисию.

Ну как можно не полюбить эти ямочки на щеках и этот смех? Я