— Двое? — Чучупе отрицательно мотает головой, — Насколько мне известно, только один — миссионер, америкашка.

— А студент, мамочка? — утирает рукою нос Чупито. — Сын префекта, адвокат из Моронакочи. Тоже из-за нее покончил с собой.

— Нет, то был несчастный случай. — Чучупе отнимает его руку от носа, Чучупе дает ему платок. — К тому времени сопляк уже утешился и опять стал ходить в Дом Чучупе развлекаться с девочками.

— Но в постели он всех их заставлял называться Ольгитами, — сморкается и возвращает платок Чупито. — Разве не помнишь, мамочка, как мы подглядывали и хохотали? Вставал на колени и целовал им ноги, воображая, что это она. Он умер от любви, я уверен.

— Знаю, почему ты сомневаешься, ледышка. — Китаец Порфирио прикладывает руку к груди. — Потому что у тебя нету того, что у нас с Чупито в излишке: селдца.

— Бедняжка сеньора Леонор, как я вас понимаю, — содрогается Почита. — Я о преступлении знаю понаслышке и то мучаюсь кошмарами: просыпаюсь, и все мне чудится, что распинают моего кадетика, не понимаю, как вы не помешались, ведь все у вас на глазах происходило. Ой, сеньора Леонор, я говорю с вами, а меня всю трясет, честное слово.

— Да, не балует жизнь Ольгиту, — философствует Чучупе. — Не успела она вернуться из Манаоса, как ее накрыли с полицейским лейтенантом в кинотеатре «Болоньези». В Бразилии, верно, такое тоже случалось!

— Ну и женщина, посмотришь — закачаешься, как раз по мне, — кусает губы Чупито. — Все в ней в порядке, что сзади, что спереди, стройна, как тополь, и вроде даже умна.

— Хочешь, чтобы утопила тебя в реке, блошиный выкидыш? — дает ему тычок Чучупе.

— Да я в шутку, тебя позлить, мамочка. — Чупито подпрыгивает, Чупито целует ее, хохочет. — В моем сердечке есть место только для тебя. На остальных я смотрю глазами профессионала.

— Сеньор Пантоха уже нанял ее? — любопытствует Чучупе. — Поглядеть бы, как он попадется в женские сети: влюбленные всегда мягчают. Уж больно он прямолинеен, мягкости ему не хватает.

— Ему не хватает денег, а то бы нанял, — зевает Китаец Порфирио. — Ой, как спать хочется, единственное, что мне не по душе в этой службе, — подыматься ни свет ни заля. А вот и девочки, Чупито.

— Я бы, Почита, могла сообразить сразу, как вышла из такси. — У сеньоры Леонор зуб на зуб не попадает. — Да не сообразила, хоть и заметила, что Хранилище креста, как никогда, было полным-полно и все чуть ли не в истерике. Молились, плакали в голос, а в воздухе будто электричество, и вправду гроза скоро началась, гром, молнии.

— Доброе утро, мои услужливые, доброе утро, мои веселые, доброе утро, мои довольные, — напевает Чупито. — Становитесь-ка в очередь на медосмотр. Очередь живая, не ссориться. Как в казарме, так нравится нашему Пан-Пану.

— Ой, по глазам вижу, совсем не спала, Пичуса, — щиплет ее за щеку Китаец Порфирио. — Видно, нашей лаботы тебе мало.

— Если будешь подрабатывать на стороне, долго тут не продержишься, — предупреждает Чучупе. — Пан-Пан сто раз вам говорил.

— Добрая услуга несовместима с блудом, извините за выражение, — наставляет сеньор Пантоха. — Вы вольнонаемные Сухопутных войск, а не вольные торговки сексом.

— Я ничего такого не делала, Чучупе. — Пичуса показывает Китайцу Порфирио ногти, Пичуса хлопает себя по бедрам, пристукивает каблуками. — Я плохо выгляжу потому, что у меня грипп и пропал сон.

— Не надо больше об этом, сеньора Леонор, — обнимает ее Почита. — Врач велел вам не думать об этом ребенке, и не забывайте: то же самое он велел мне. Боже мой, бедное дитя. Вы уверены, что, когда пришли, он был уже мертвенький? Или еще в агонии?

— Я сказала, что больше не пойду на медосмотр, и не пойду, Чупито. — Печуга упирает руки в боки. — Этот фельдшер — такой живчик, но ко мне он больше не притронется.

— Значит, придется притронуться мне, — кричит Чупито. — Разве ты не читала лозунга? Читай, читай, какого дерьма там написано?

— «Приказы выполняются неукоснительно и без возражений», — читает Чучупе.

— А длугой читала? — кричит Китаец Порфирио. — Больше месяца, как повесили.

— «Обжаловать приказ можно только после того, как выполнишь его», — читает Чучупе.

— Не читала, потому что не умею читать, — смеется Печуга. — Много чести.

— Печуга права, Чучупе, — выступает вперед Лохмушка. — Он самый настоящий развратник, и медосмотр для него, что для козла огород. Только пусти.

— В прошлый раз мне пришлось смазать ему по морде. — Кока проводит рукой по спине. — Куснул меня в то место, где судорогой сводит, ну, вы знаете.

— В очередь, в очередь, и не спорьте, не забывайте, у фельдшера тоже есть сердечко. — Чучупе похлопывает по спинам, улыбается, понукает. — Неблагодарные, ведь это для вашего же блага, для вашего здоровья.

— Входите по очереди, чучупочки! — командует Чупито. — Пан-Пан хочет, чтобы оперативные группы были готовы к его приходу.

— Наверное, уже мертвенький, ведь, говорят, его распяли, как только начался ливень. — Голос сеньоры Леонор дрожит. — Во всяком случае, когда я пришла, он уже не шевелился и не плакал. А ведь я его видела вблизи, близехонько.

— Вы передали генералу Скавино мою просьбу? — Капитан Пантоха прицеливается в птицу, которая греется на дереве, капитан Пантоха стреляет и промахивается. — Он согласен меня принять?

— Он ждет вас в штабе в десять утра. — Лейтенант Бакакорсо смотрит, как птица летит прочь над деревьями, отчаянно хлопая крыльями. — Согласился скрепя сердце, вы же знаете, что он не приветствовал создания Роты добрых услуг.

— Еще бы не знать, за шесть месяцев я видел его всего один раз. — Капитан Пантоха снова подымает ружье, капитан Пантоха стреляет в пустой черепаший панцирь, и тот крутится в пыли. — Вы считаете, это справедливо, Бакакорсо? Я уж не говорю о том, что задание само по себе необычайно трудное, но Скавино меня в упор не видит, держит черт знает за кого. Будто я выдумал эту Роту.

— Не вы ее выдумали, но вы творите с ней чудеса, мой капитан. — Лейтенант Бакакорсо зажимает уши. — Рота добрых услуг стала реальностью, в наших гарнизонах ее не только принимают, но и горячо приветствуют. Глядя на дело рук своих, вы должны испытывать чувство удовлетворения.

— Пока еще до этого далеко. — Капитан Пантоха отшвыривает пустые гильзы, капитан Пантоха отирает пот со лба, снова заряжает ружье и передает лейтенанту. — Разве не видите? Ситуация драматическая. За счет экономии, ценою огромных усилий мы обеспечиваем еженедельно 500 добрых услуг. Но работаем так, что язык на плече, до изнеможения. А каковы потребности, знаете? Десять тысяч услуг, Бакакорсо!

— Со временем все будет. — Лейтенант Бакакорсо целится в кусты, лейтенант Бакакорсо стреляет и убивает голубя. — Я уверен: упорство и труд все перетрут, вы добьетесь этих десяти тысяч, мой капитан!