Физкультурники Советского Союза не раз доказывали свою беззаветную преданность любимой отчизне на полях сражений. В их рядах воспитаны многие орденоносцы, Герои Советского Союза.

Физкультурники СССР будут лучшими у станков на заводах и фабриках, у топок паровозов, у рулей пароходов и кораблей, у конструкторских столов. На полях сражений они будут передовыми у прицелов зенитных батарей, за штурвалами самолетов, в башнях танков, в полках пехоты.

Мы, четыре брата-спортсмена, воспитанные и взращенные партией большевиков, советским государством, в любую секунду готовы с гордостью надеть краснозвездные шлемы и пойти на поле битвы сражаться, не жалея ни сил, ни жизни, ибо наша жизнь принадлежит любимой родине, ее гениальному вождю и полководцу Иосифу Виссарионовичу Сталину.

Заслуженный мастер спорта, орденоносец Н. Старостин; заслуженный мастер спорта, орденоносец, депутат райсовета Ал. Старостин; заслуженный мастер спорта, орденоносец, депутат райсовета Ан. Старостин; мастер спорта П. Старостин».

Есть основания полагать, что к составлению текста никто из братьев отношения не имел. В лучшем случае, его со Старостиными только согласовали. А может, и вовсе просто поставили в известность.

Петр просился добровольцем на фронт — отказали, в отличие от зятя, Петра Попова. На базе в Тарасовке появился учебный пункт, где молодежь обучали штыковому бою, метанию гранат, плаванию, лыжному спорту. Началась и подготовка снайперов.

Предприятия, на которых работали братья, были перепрофилированы на производство продукции для военных нужд. К примеру, фабрика «Спорт и туризм» стала изготавливать противогазы, вещевые мешки, и Андрею как ее директору пришлось перейти на казарменное положение. Работали в три смены, да еще и дежурили на крышах во время воздушных налетов — ведь уже летом начались бомбежки столицы. Самая первая в конце июля застала Андрея дома — заскочил вместе с Александром Фадеевым, чтобы пообщаться за рюмкой вина. Как водится, зашторили окна, но вдруг даже сквозь завесу двор озарился ярким светом — это упала зажигалка. Но дворник был начеку и быстро забросал ее песком.

В начале августа бомба снесла памятник Константину Тимирязеву на бульваре совсем недалеко от дома Старостиных. Дочь Николая Елена вспоминала:

«Вторая бомба разорвалась в Гранатном переулке, наш дом другой стороной выходил на него тоже. От ударов в квартире слетела люстра, один из фрагментов откололся, пришлось прикручивать его проволокой».

В квартире взрывной волной были выбиты стекла, а люстра упала на стол, за которым сидели Александра Степановна, Клавдия и Вера. После этого Николай уговорил мать и сестер уехать хотя бы на какое-то время в Погост — там было безопаснее.

Сами братья оставались в городе, и даже в нелегкие времена каким-то образом находилось время для футбола. Как-то раз спартаковцы выезжали в прифронтовую летную часть на товарищескую игру. Чемпионат СССР был прерван, но разыгрывались Кубок и первенство Москвы. Старостиным тоже приходилось вспомнить былое, ведь прежней команды практически не было: одни спартаковцы воевали, другие трудились на предприятиях оборонной промышленности и были обязаны выступать за «Зенит» или «Крылья Советов». Так что честь флага отстаивали ветераны, играл в футбол и замечательный волейболист того времени Владимир Щагин.

Заключительный тур первенства Москвы не состоялся. 20 октября Москва была переведена на осадное положение. Большинство артистов и литераторов, друзей Андрея, отправились в тыл, хотя кто-то и оставался — например, тот же Фадеев, занятый в Совинформбюро. Сами Старостины в силу занимаемых должностей могли подлежать эвакуации вследствие отступления армии, на этот счет существовали соответствующие инструкции и даже был подготовлен транспорт. Тревогу вызывало то, что Ольга ждала ребенка.

Наташа появилась на свет 24 февраля 1942 года. Но как раз к концу зимы с Николая, Александра и Андрея келейно сняли звания заслуженных мастеров спорта. И это было еще не всё.

По утрам на работу Николая отвозила служебная машина, и как-то раз его водитель обратил внимание на практически неприкрытую слежку. Автомобиль с двумя мужчинами в одинаковых шляпах сопровождал их автомобиль и припарковался неподалеку от конторы. Старостин отреагировал дерзко: подошел к преследователям и предложил им передать начальству, что для встречи с ним необязательно кататься по всему городу.

Инцидент больше не повторялся, но обеспокоенный Николай попробовал на всякий случай обсудить ситуацию со вторым секретарем горкома партии Владимиром Павлюковым. Однако, как оказалось позже, это был не тот уровень, на котором решалась проблема…

Как отмечали составители клубной энциклопедии, последний финансовый документ, подписанный Николаем Старостиным в должности руководителя MГС «Спартак», датирован 19 марта 1942 года. До ареста оставалось около полутора суток…

История ареста братьев Старостиных, как и многое в их жизни, сопровождалась изрядным количеством мифов и неточностей. Причем в какой-то мере к созданию легенд причастен и сам Николай Петрович. Недаром Александр Нилин писал: «Подозреваю, что действительная жизнь Старостиных превзошла бы детективной увлекательностью миф. Но кто сегодня докопается до того, как все было на самом деле? Талант братьев выразился и в том, что к мифу, о них сложившемуся, они приложили и свое недюжинное воображение. И от соблазна руководствоваться этим мифом мы никуда не денемся, размышляя о выпавшей им судьбе быть самыми значительными фигурами в отечественном футболе». В других случаях причиной мифотворчества могли стать нежелание авторов проверять фактуру или тенденциозное отношение к братьям.

Из того, что на виду, сразу же бросались в глаза тесные контакты Старостиных с генеральным секретарем ЦК ВЛКСМ Александром Косаревым, одним из инициаторов создания общества «Спартак». И логично рождалась цепочка умозаключений: после расстрела Косарева неминуемые репрессии ждали его соратников. Но у комсомольского вожака отняли жизнь в 1939-м. Почему же понадобилось ждать целых три года, чтобы отправить в заключение Старостиных?

Также нет резона утверждать, что на события повлияло близкое знакомство братьев (прежде всего, Андрея Петровича) со знаменитым режиссером Всеволодом Мейерхольдом. Его расстреляли в 1940-м, так что слова «пошли прицепом», прозвучавшие в попытках отыскать причины ареста Старостиных, легко ставятся под сомнение.

Старший из четверки неоднократно и публично высказывался в том смысле, что у всемогущего Лаврентия Берии были к нему личные счеты. И даже цитировал слова Лаврентия Павловича, вспоминавшего об их встречах на футбольном поле: «Это тот Старостин, который убежал от меня в Тифлисе».

Лев Филатов, принявший слова Николая Петровича на веру, писал на страницах «Комсомольской правды»: «…А тут надвинулся зловещий силуэт министра в пенсне, Берия, на беду, неравнодушного с юных лет к футболу, да не вообще к футболу, а к тому, что входил в его епархию, динамовскую. Старостина ему не требовалось выслеживать, он когда-то „лично“ играл против него, в Тифлисе, был с ним знаком, знал, как тот умеет „идти на ворота“… В 1939 году был разыгран матч, который для моего юного довоенного поколения был выше и главнее всех когда-либо виденных. Без каких-либо обоснований, вопреки спортивным законам переигрывался полуфинал Кубка между „Спартаком“ и „Динамо“ (Тбилиси) спустя три недели после финала. Не знаю, как бы мы себя повели, если бы у „Спартака“ отняли победу. К счастью, он выиграл этот матч. К счастью для нас, сидевших на трибунах. Для Старостиных дни на свободе после этого были сочтены».