— Возможно, Лестрейд прав, — сказал он наконец. — Я действительно пользовался моим подразделением секретной полиции с Бейкер-стрит, не особо заботясь о последствиях. Меня забавляло, что они выстраиваются передо мной в шеренгу, что я плачу им шиллинг-другой, но я никогда намеренно не подставлял их под удар, Ватсон. Вам это известно. Тем не менее меня обвиняют в дилетантстве, предлагают признать себя виноватым. На Виггинса, Росса и всех остальных мальчишек я не обращал никакого внимания, как не обращает на них внимания общество, которое вышвырнуло их на улицы, и мне никогда не приходило в голову, что весь этот ужас может быть следствием моих действий. Не перебивайте меня! Послал бы я мальчишку стоять одного в темноте возле гостиницы, будь это ваш или мой сын? И то, что произошло, не могло не произойти. Мальчик увидел, как в гостиницу вошел убийца. Мы оба заметили, что это привело его в сильное возбуждение. Но он все равно решил, что сможет извлечь из этой ситуации какую-то выгоду. За что и поплатился так жестоко. А виноват в этом я.

И все-таки! И все-таки! Каким образом в эту головоломку вписывается «Дом шелка», как понимать шелковую ленту вокруг детского запястья? Суть дела именно в этом, а вина опять лежит на мне. Меня предупредили! И это чистая правда! Скажу честно, Ватсон, иногда я задаю себе вопрос: а не отказаться ли мне от этой профессии, не попытать ли счастья на каком-нибудь другом фронте? У меня еще не пропало желание написать несколько монографий. Мне всегда были интересны пчелы. Исходя из результатов этого расследования, я не имею права называться сыщиком. Убили ребенка! Вы видели, как с ним обошлись убийцы. Как мне теперь жить?

— Мой дорогой друг…

— Ни слова больше. Я должен вам что-то показать. Меня предупредили, я мог это предотвратить…

Мы приехали к себе. Холмс ринулся в дом, перепрыгивая через две ступеньки. Я проследовал за ним куда медленнее: я ничего не сказал Холмсу, но моя рана болела гораздо сильнее, чем сразу после ее получения. Вскоре я добрался до гостиной — Холмс, схватив со стола какой-то конверт, держал его в руках. Одна из многих особенностей моего друга заключалась в том, что при всем крайнем беспорядке и даже хаосе, окружавшем его — кругом горы писем и документов, — он мог найти нужную бумагу в мгновение ока.

— Вот! — объявил он. — Сам конверт ни о чем не говорит. На нем написано мое имя, но адреса нет. Значит, его принесли прямо сюда. Тот, кто его принес, даже не пытался скрыть свой почерк, и я, безусловно, смогу его узнать. Обратите внимание на закорючку в букве «с», как в греческой сигме. Эту закорючку я запомню.

— А что внутри? — спросил я.

— Посмотрите сами, — ответил Холмс и протянул мне конверт.

Я открыл его и с нескрываемой дрожью извлек кусочек белой шелковой ленты.

— Но что это значит, Холмс? — спросил я.

— Я задал себе этот же вопрос, когда получил письмо. Теперь я понимаю — это было предупреждение.

— Когда оно было послано?

— Семь недель назад. Я вел тогда странное дело, к которому имел отношение ростовщик, господин Джабез Вилсон, его пригласили вступить…

— В Союз рыжих! — перебил его я, потому что хорошо помнил это дело и имел удовольствие следить за ним вплоть до полного раскрытия.

— Именно. Там была трехсторонняя проблема, если вообще была, и когда принесли этот конверт, мысли мои были далеко. Я раскрыл конверт и попытался вникнуть в суть содержимого, но, будучи поглощен другим делом, отложил в сторону и сразу о нем забыл. Теперь, как видите, он изволил о себе напомнить.

— Но кто мог его послать? И зачем?

— Не представляю, но во имя убитого ребенка я обязательно это выясню. — Холмс протянул руку и выдернул у меня шелковую полоску. Обмотал ею свои худые пальцы и поднес к глазам — так изучают ядовитую змею. — Если кто-то решил бросить мне вызов, я его принимаю, — сказал он, стиснул пальцы с лентой в кулак и ударил воздух. — Увидите, Ватсон, они будут проклинать день, когда принесли мне конверт с этой лентой.

Салли на работу не вернулась — ни той ночью, ни на следующее утро. Удивляться было нечему: она напала на меня и, естественно, опасалась последствий. Кроме того, о смерти ее брата сообщили газеты, и, хотя его имя названо не было, она могла знать, что возле Саутваркского моста нашли именно его, потому что в те дни все обо всем узнавали быстро, особенно в бедных районах города. Дурные вести распространялись, как дым от пожара, просачивались в каждое битком набитое обиталище, в каждый занюханный подвал, мягко и настойчиво въедаясь во все, к чему они прикасались. Хозяин «Мешка с гвоздями» о смерти Росса уже знал — к нему успел нагрянуть Лестрейд, и при нашем появлении он был недоволен еще больше, чем в первый наш приход.

— У меня из-за вас и так хлопот полон рот — вам мало? — спросил он. — Девчонка, конечно, не ахти, но пара рук лишней не бывает, и мне жаль, что она смылась. Да и для дела моего ничего хорошего, когда тут полиция шастает. Послал Бог на мою голову.

— Ваши хлопоты — не из-за нас, господин Хардкасл, — ответил Холмс. Он успел прочитать имя хозяина — Эфраим Хардкасл — на табличке над дверью. — Ваши хлопоты уже были здесь, мы просто пришли по их следу. Наверное, вы были последним, кто видел мальчика в живых. Он вам ничего не сказал перед уходом?

— С чего он будет со мной разговаривать. Или я с ним?

— Но вы сказали, будто у него что-то было на уме.

— Ничего про это не знаю.

— Его замучили до смерти, господин Хардкасл, сломали все кости по одной. Я поклялся найти убийцу и передать его в руки правосудия. Мне это не удастся, если вы откажетесь помочь.

Хозяин медленно кивнул, потом, после паузы, заговорил — уже более взвешенно.

— Хорошо. Парень заявился три дня назад, рассказал какую-то сказку, мол, поругался с соседями и теперь надо где-то ненадолго приткнуться, пока не разберется, что к чему. Салли спросила моего согласия — я разрешил. Почему нет? Двор вы видели. Мусора столько, что ой-ой-ой, — пусть парень разгребает. В первый день он поработал, это точно, ближе к вечеру куда-то убежал, а потом вернулся шибко собой довольный.

— А сестра знала, чем он занимался?

— Может, и знала, но мне ничего не сказала.

— Прошу вас, продолжайте.

— Добавить-то особо нечего, господин Холмс. Потом я его видел только один раз — за несколько минут до того, как появились вы. Он заскочил в паб — я как раз разгружал бочонки с пивом — и спросил, который час… Совсем парень был необразованный, церковные часы прямо через дорогу прекрасно время показывают.

— И потом он отправился на какую-то встречу?

— Видимо, так.

— Наверняка. Зачем еще ребенку, такому, как Росс, знать время? Объяснение одно — ему было велено явиться в такое-то место в такой-то час. Вы сказали, что три дня он ночевал у сестры.