на очередной холм, вдалеке на юге мелькали огни, но вселенской битвы не наблюдалось. То ли она не состоялась, то ли маги решили ограничиться менее эффектными заклинаниями.

Быстро промелькнули пустынные улочки Базела, и я опять заклевал носом.

Темная громада замка выросла неожиданно. Только тут я очнулся от блаженной дремы. Светила луна, подвывал прохладный ветерок. Эх, такой шикарный вечер! Сейчас бы костерок с жареным мясом на краю ойкумены, бокал вина да мягкую деваху под бок… Я читал бы ей свои сонеты, а она восхищенно хлопала ресницами и круглила пухлые губки… М-м-м… Сам не знаю с чего мне как на яву привиделась сия картина…

Но реальность, увы, была далека от подобных прелестностей… Я задницей чувствовал, что реальность уже занесла ремень с тяжелой литой пряжкой, чтобы от души хлестануть по этой самой пятой точке одного непутевого виршеплета.

Поправив берет, я огляделся. У замковых ворот было людно — суетились графские слуги, ржали лошади, звеня железом, спешивались солдаты. Я смутно помнил, что, кажется, где-то уже после выезда из Базела нас нагнали еще всадники.

Замок прилепился к невысоким скалистым холмам, что с севера опоясывали нашу ойкумену. Дальше на восток они постепенно становились все выше и выше, пока, забравшись в гущу леса, не оканчивались двугорбой Ледяной Горой — что когда-то и дала название нашей заднице мира.

Рома-Сатор («Старые Камни» с Древнего Наречия) был невелик, одна большая круглая башня из черных блоков, несколько более современных пристроек, большой сад и стена полукругом, своими концами попиравшая отвесные скалы. Помню в детстве, я дивился полному отсутствию фантазии у наших предков. Городок у пристани — незамысловато назывался Сантан («пристань» на Древнем), старый замок из камня — «Старые Камни», ну а Базел, полное название — Базел-но-Блор — на Древнем Наречии, кто бы мог подумать — «Ледяная Гора»! Может, это все потому, что жизнь была куда как проще? Как там писал старина Бранемор? «Много разума рождает много проблем!» Хотя, так как легендарный Бранемор Талантей был сквернодух, сквернослов и вообще слыл гномом — подозреваю, что высказывание звучало несколько иначе: «Много мозгов ведет к большим проблемам задницы!»

Я взглянул на вершину башни, где в двух полукруглых оконцах плескались отсветы пламени. Графский кабинет. Сидит, наверное, мозгует. Ох, отдал бы… да хоть свой берет, лишь бы только сейчас блевать с корабля, несущимся над скверной. Бесова качка никогда не идет мне на пользу.

Твою мать, вот уж где я тыщу лет не собирался больше показываться, так в этом гребанном замке!

Я неуклюже сверзился с пегой твари и с наслаждением потянулся. И тут же увидел Ксадара. Он был без шлема, с перевязанной головой, а правая рука болталась на самодельной перевязи.

Ба! А вот и сир Далтон и, сверкающий голубым фонариком, Барагава! Я что, проспал самое интересное? Откуда они все тут взялись? А как же последки? А где героическая битва? Уже просрали? Или уже вломили? Ничего не понятно.

Только я собрался попытать Ксадара на эту тему, как сир Далтон, раздав несколько команд, увлек за собой всю эту братию, направившись за воротами замка.

С глаз долой — из сердца вон? Хрена там! Проходя мимо, он ткнул в меня пальцем и резко бросил своим амбалам:

— И этого тоже.

— Э-э-э, поосторожнее… я ж особа благородной, вашу мать, крови-и-и… — гневно забормотал я, когда пара трахнутых дашаком здоровенных наемников взяла меня под руки и потащила вслед за быстро удаляющимся сиром Далтоном и остальными.

Быстро промелькнул замковый двор, промелькнули смутно знакомые темные коридоры, и вся наша кодла вывалилась в «тронный» зал. На мой взгляд, его скорее следовало бы называть «жральный» зал или «бухальный» зал. Несложно догадаться почему.

Вот и сейчас большое помещение было погружено в полумрак, но у стен виднелось несколько еще не разобранных после недавних возлияний столов, на которых громоздились горы объедков и пустых бутылок. Мой живот предательски заурчал. Когда ж я отведывал мяска в последний раз?

Пока наша толпа топталась в ожидании графа, пара слуг в темно-красных камзолах суетливо зажигала все новые вереницы свечек, развешанных по стенам средь выцветших гобеленов, а другая пара бегом выносила столы, периодически громыхая упавшими бутылками в коридоре. Улучив момент, я пикирующим ястребом обрушился на ничего не подозревающую пожеванную ножку индейки, и с аппетитом начал ее догрызать, попутно протискиваясь к Ксадару.

— Кшадар… тфою м-мать… Ты чафо туто делаешь?.. — едва я успел задать пару вопросов, как тот сделал круглые глаза, вырвал благословенную ножку и забросил ее куда-то в угол.

— Аска, идиот, ты что творишь?! — зло прошептал он. — Стой тихо, пока сир Далтон не придушил тебя собственными руками!

Вот урод! Я из-за него чуть было башку не потерял, а он лишает меня последней радости перед экзекуцией! Зевая, я отошел от долбаного шерифа, и принялся лениво рассматривать выцветшие, еле различимые битвы из «Историки Процина», вытканные на длиннющем полотне, развешенном по левой стене зала.

— Жрец и его последки порезали охрану причалов и ушли. Ваши люди опоздали, — с кислой рожей проговорил неожиданно наклонившийся ко мне седой маг. И, похоже, не в силах сдержаться, добавил. — Такого идиота, как ваш Храмовник — надо еще поискать, проклятый дашак…

После чего я услышал несколько отменно забористых ругательств, коим, я думаю, мог позавидовать даже легендарный Бранемор! Силен Сервиндейл, силен!

Скрипнули двери, в окружении своих ближайших подручных в зал вошел сам граф Хисар да Рома. Я тут же постарался слиться с толпой, спрятавшись за широкую спину одного из амбалов, что так невежливо притащили меня сюда. В полном доспехе этот наемник был больше похож на живую гору, чем на человека. А по сравнению с его разукрашенной шрамами бородатой рожей, даже клыкастое рыло кэпа Бычеуха могло показаться симпатичным.

Граф выглядел неважно. В последний раз я видел старого пердуна пару лет назад, и тогда он еще не казался настолько старым. Коренастая фигура еще больше обросла жирком, длинные, некогда русые, а ныне седые волосы, стали настолько редкими, что кажется, их можно пересчитать по пальцам, они все также в беспорядке свисали на плечи. Оплывшее лицо, круги под глазами… Образ дополняла грязная, в пятнах, туго обтягивающая пузо камиза, поверх которой был накинут тяжелый, черного бархата плащ, с виднеющимся в складках красным контуром Ледяной Горы. Твою мать, это он из-за бедняги Рона так убивается? Или нынче это его обычный вид? В любом случае мне даже на мгновение стало жалко ублюдка.

Вслед за графом в зал вполз сонный Розожопый Джек. Вот уж кому не пристало горевать. Ох, держись ойкумена Ледяная Гора, как только граф Хисар сляжет в могилу, держу пари на свои уши, что ни один паренек приятной наружности не будет спокоен за свой зад с таким новым графом!

Наследника Джека, вообще, наверно, подняли из постели, ибо он был в бархатном халате на голое тело и ночном колпаке. Благородное тонко вычерченное лицо с нервными губами недоуменно скривилось, когда будущая «его светлость» оглядела толпу закованных в железо солдат и хмурых магов.

Граф тяжело взгромоздился на высокое кресло, заменяющее трон, и мрачно уставился на всю нашу братию. По правую руку встал верный сир Далтон, по левую — откуда-то вынырнувшие месье Брага и еще какой-то незнакомый мне жирный тип. Поодаль подпаленным воробьем застыл Барагава, все еще сияющий, аки городской фонарь. Жуткое, надо признаться, зрелище! Будто мертвец, в коем полыхает бесовской огонь! Незаметно наполнившие зал графские наемники распределились по стенам, с угрозой положив руки на оружие и во все глаза таращась на Сервиндейла. «Мой» здоровяк также переместился куда-то назад, за нашу группу, а я, лишившись спасительной маскировки, перепрятался за спину Ксадара, сгорбился и постарался стать меньше. Впрочем, старый пердун не удостоил меня