– И так, и не так, воин. Когда ты не убил меня – ты, кровожадный варвар, сохранил мне жизнь! – я поняла, что ты сможешь стать прародителем новой расы, которая соединит в себе кипучую молодую энергию детей пустынь и усталую мудрость моего народа. У тебя грубые руки, но мне были приятны твои прикосновения – да, да, приятны! А когда я узнала тебя ближе… Ты не просто безмозглый дикарь, Бал-Гор, в тебе есть что-то, что роднит тебя с… с людьми из другого мира, то есть с одним человеком из другого мира, то есть… – она вдруг смешалась и замолчала. – Так что нельзя сказать, что я всего лишь использовала тебя – я была искренней, и мне хотелось, чтобы ты мне поверил. Я поняла, конечно, что ты оставил меня в живых только для того, чтобы с моей помощью найти кое-что ценное, но это уже ничего не меняло. И я показала тебе это хранилище – мне нужно было твоё доверие. Моему народу это уже не повредит – хуже, чем есть, уже не будет, – а ненависти к вам у меня нет. Не вы начали ядерную войну, и не вы виноваты в том, что случилось с нами. Вы следствие, а не причина – за что же мне вас ненавидеть? К тому же мой дар – он как обоюдоострый клинок. Знание может быть и опасным, смертельно опасным. Волшебные Машины принесли на Саракш много зла, а водородные бомбы выжгли его дотла. С помощью того, что хранится в этом подземелье, вы расселитесь по всему Саракшу. Вы доплывёте до Благословенных Островов – там теперь есть много мест, которые вам понравятся. Вы сможете подняться до уровня настоящих людей, но можете и упасть под тяжестью этих знаний, и она вас раздавит.

А что до твоего семени и моего чрева… Из генетического материала можно создать человеческий зародыш, но вынашивать его всё равно должна женщина. И я решила, что этой женщиной стану я. Я готовилась, зная, что мне предстоит. Мой организм изменён – я могу выносить и родить горячего ребёнка, тем более что он будет уже не таким «горячим», как его отец, мои гены тоже включатся в процесс развития и роста эмбриона. Твоё тело – источник жёсткого излучения, но кратковременный контакт с тобой мне не опасен: я гораздо лучше переношу радиацию, чем мои сородичи, и ещё у меня есть специальные таблетки, которые повышают сопротивляемость моего организма. Вот, смотри.

Она завозилась на своём стуле, достала из поясного кармашка небольшую коробочку, высыпала из неё на ладонь пару светлых горошин, кинула их в рот и запила водой из фляги.

Она или святая, или сумасшедшая, подумал Бал-Гор. Или и то, и другое вместе.

– Я не убью тебя, – сказал он, – ни здесь, ни там, наверху. Я выведу тебя за кольцо наших патрулей, а там пусть боги твоего народа решают, жить тебе или умереть. Я сказал.

– Спасибо, Бал-Гор, – Дара коротко вздохнула. – Но как ты объяснишь своим твоё долгое отсутствие? Развалины велики, потребуется немало времени, чтобы дойти до окраины города – бывшего города…

– Скажу, – десятник пожал плечами, – что нашёл это подземелье, и очень долго по нему бродил. И это будет правдой: когда мои сородичи увидят, какое оно, они мне поверят – по этим залам и переходам можно бродить неделями. Отдохни, и пойдём: время почему-то всегда кончается раньше, чем хочется.

…Свет внизу погас, как только они начали подниматься по железным скобам шахты. Добравшись до люка, Бал-Гор чуть приоткрыл крышку и прислушался – наверху было тихо. И темно: они провели в подземелье много часов, и наступил вечер. Выбравшись из шахты, песчаный воин отошёл в сторону, уступая место Даре.

– Отойди, – сказал он ей, когда она вылезла наружу, – и подожди, пока я не закрою крышку. Не хочу, чтобы кто-то наткнулся на открытый люк, и…

По глазам полоснул слепящий свет – где-то рядом вспыхнул мощный прожектор. А потом Бал-Гор услышал знакомый голос Ур-Джида:

– Стой на месте, шакалий помёт! Не двигайся, гнусный предатель!

* * *

…Га-Руб был хорошим воином, а хорошему воину свойственна наблюдательность. И Га-Руб заметил дырку на куртке своего командира, десятника Бал-Гора, когда тот вернулся из развалин после очередной разведки Следа Гневного Ока. Дырка эта была оставлена пулей – в чём в чём, а в пулевых пробоинах Га-Руб разбирался, он видел их немало: и на одежде, и на телах людей. Пуля пробила куртку Бал-Гора как раз напротив сердца, однако десятник был даже не ранен, а ведь винтовочная пуля пробивает панцирь, это Га-Руб знал. Конечно, в руинах случается всякое, но командир ни словом не обмолвился о том, что в него стреляли, и это показалось странным наблюдательному воину по имени Га-Руб.

А потом Га-Руб заметил, как Бал-Гор прячет в свинцовый контейнер воду и консервы, и это снова его удивило. В том, что командир берёт с собой на разведку еду и воду, ничего странного не было – в руинах есть районы, где божественной Пищи уже нет, и там воинам песков приходится утолять голод обычной едой. Странным было другое: зачем прятать эту еду в контейнер, изолирующий её от Дыхания Бога? Воины носили фляги с водой на поясе – вода, впитавшая в себя Дыхание, вкуснее, а еда – сытнее. Зачем же специально её портить? Или… Или еда эта предназначалась совсем не Бал-Гору, а кому-то другому: тому, для кого Пища смертельна?

Га-Руб никому не сказал о своих подозрениях – он уважал своего командира, как один сильный хищник уважает другого сильного хищника. Но Га-Руб, рядовой секироносец, Имеющий-Право-Убивать-и-Умирать, хотел стать десятником, Имеющим-Право-Отдавать-Приказы – точно так же, как десятник Бал-Гор хотел стать сотником. И Га-Руб начал следить за своим командиром, и увидел, как тот выбрался откуда-то из-под земли, причём не один, а с женщиной из рода дохлятников – тех самых, которые стреляли в спины воинам Ондола. Глаз у Га-Руба был острым, как у песчаного барса: он разглядел издалека, с кем идёт по развалинам его командир, десятник Бал-Гор. Га-Руб не мог понять, в чём тут дело, зато он знал, что всех дохлятников – и мужчин, и женщин, и детей, – надо убивать на месте: так велит Яса. Тот, кто этого не делает – преступник. А если преступник ещё и кормит врага, а потом идёт куда-то вместе с той, кого он давно должен был убить, и при этом таится от своих сородичей, то он – предатель. Десятник Бал-Гор не может быть предателем, сказал себе Га-Руб, он честный воин, верный великому царю Ондола. Но десятник Бал-Гор тайно встречается с женщиной из племени дохлятников – значит, он предатель?

Га-Руб не мог разгадать эту загадку. Среди народа пустынь мало было Имеющих-Право-Думать, и ещё меньше тех, кто думал, не имея на это права. И секироносец Га-Руб поступил так, как поступил бы на его месте любой воин, чтящий Ясу и хранящий верность Великому Царю: проследив за Бал-Гором и женщиной из племени дохлятников и обнаружив в зарослях «мёртвой лозы» запертый люк, он доложил обо всём сотнику Ур-Джиду. Решать – это удел старших, Имеющих-Право-Отдавать-Приказы. Если Бал-Гор невиновен – значит, невиновен. А если Бал-Гор предатель, то рядовой воин Га-Руб станет десятником: за то, что он раскрыл этого предателя.

* * *

Связывать руки Бал-Гору не стали: его только обезоружили. Он стоял в белом свете прожекторов и смотрел на Дару, окружённую воинами пустынь. Её тоже не стали связывать – двое секироносцев держали пленницу, не давая ей даже шевельнуться.