Минут через пять драка поутихла, кто держался за нос, кто-то зажимал раненые конечности. Ники лежал, скрючившись, на заснеженном асфальте, а я не подпускала никого к нему, как волчица охраняла своего мужчину. В конце длинной улицы послышались милицейские сирены, и команда Рыжего, забыв о травмах, в одну минуту разбежались. Какой-то белобрысый мужик в порванной джинсовой рубашке метнулся к Ники, я поняла, что не успею сгруппироваться. Тогда я встала на его пути и представила свой несостоявшийся удар, как делаю ему подсечку. Вдруг мужик вскрикнул и свалился рядом с Никитой, будто и в самом деле я его сбила ударом ноги. Он застонал и схватился за голень.

Стас разбирался с милицией, объясняя им ситуацию, а я опустилась возле Ники и стала ощупывать его голову. Ни крови, ни шишек не нашла.

- Очумела?! – простонал белобрысый и стал подниматься. Я снова встала в стойку, выставив скрещённые руки перед собой. Парень ухмыльнулся, и качнул головой. – Дурочка, я друг. Кит на снегу валяется, надо хотя бы к стене оттащить. Я Лёха.

Мы вдвоем подняли Никитку и потащили к стене, возле которой стояла скамейка. Руки Никиты безвольно мотались, голова свисала, я перепугалась не на шутку, хотела уже «скорую» звать, но прощупав на запястье пульс успокоилась. Его сердце билось сильно и ровно, дыхание спокойное и глубокое. Он спал! Вот как такое возможно-то? Только что в разборках участвовал.

Машина милицейская уехала, узнав, что у ребят проводы в Армию, люди в форме даже протоколы не стали составлять. Лишь пожелали лёгкой службы. Молодежь вернулась в кафе, к своим девушкам и танцам. Ушел и Леха, но через минуту вернулся в куртке, и стал разговаривать со Стасом. А я взяла в свои замерзшие руки горячие ладони Ники и стала гладить их. Как приятно касаться его, душа замирает. Я присела рядом с ним на скамейку и прижалась щекой к его руке.

- Юляшка моя… - послышалось возле уха, я дернулась от неожиданности.

Глянула в лицо Ники, а он спит по-прежнему, только потянул мои ладошки к своим губам и легонько поцеловал. Да уж, алкоголь – страшная сила, никак не может очнуться.

- Ну что, потащили этого барана домой? – Стас смеется своими янтарными глазами, кивая на брата. – Лёх, бери его под левую руку, я под правую руку возьму. Юля, не уходи, пожалуйста. Мы сейчас приведем братца в порядок и поговорите. Идем…

Ребята подхватили ворчащего Никитку под руки и потащили его к многоэтажкам, а я шла следом и не понимала, правильно ли поступаю. Вдруг он очнется и скажет, как ненавидит меня, слышала уже сегодня. И тут же решила, что лучше пусть скажет, что захочет, чем я буду трусливо бежать, не имея возможности объясниться. Дошли до подъезда, потом зашли в лифт и поднялись на восьмой этаж. Стас достал ключ и подал его мне. Я открыла дверь и по указкам Стаса включила в прихожей свет, потом стала стаскивать грязную обувь с ног Никиты. Вскоре брат с другом затащили его в комнату, и раздели до футболки, уложили в кровать. Оба тяжело дышали, но улыбались, подмигивая друг другу. Из-за двери спальни послышался женский голос, и Стас тут же вышел. А Леха присел на стул, который взял у стола и повернул спинкой ко мне.

- Ну ты девка! Такого парня с ног свалила! Вот как так? – вдруг обратился ко мне белобрысый, ухмыляясь весело. -  И меня вон ушатала, и Кит из-за тебя в отрубе… впервые в жизни, между прочим.

- Я до тебя и не дотронулась… - не понимаю, при чём тут я. – А Ники пить меньше надо было, его алкоголь свалил.

- Ага! Пил-то он из-за тебя, два дня у телефона просидел, ждал звонка твоего. А мне ногу чуть не сломала, так врезала, аж искры из глаз посыпались. А вообще молодец! Так храбро сражалась!

Вдруг до меня дошло, что с Лёхой произошло то же самое, что и с тем парнем, которого я убила, даже не дотронувшись. Как это со мной происходит?!

Лёха ушёл, а я повернулась к Ники. Боже, какой он красивый! Мне хотелось дотрагиваться до него, касаться лица, чтобы запомнить надолго тепло его кожи, ведь увидимся в следующий раз нескоро. Если вообще увидимся. Скрипнула тихонько дверь и я отдернула руку. Рядом со мной присел Стас, улыбнулся мне. В комнате царил полумрак, только бра на стене над кроватью освещало пространство своим тусклым светом, скрадывая резкость вещей, смягчая очертания лиц.

- Юль, идём в кухню, я стол накрыл. Накормлю тебя и потом в кафе схожу, а то гости скажут, что виновники торжества обнаглели, забросили их. Идем, - он дотянулся до моей руки и легонько потянул за пальцы. Я подчинилась, есть не особо хотелось, но не люблю, когда меня начинают уговаривать.

Попросила немного времени, чтобы посетить туалет и вымыть руки. Парень показал нужные комнаты и ушел в кухню, прикрытую стеклянной коричневой дверью. Там еще кто-то был, Стас ответил на вопрос, который я не расслышала. Сделав свои дела, я тихонько подошла к приоткрытой двери кухни. Плакала женщина, так тихо, но скорбно, причитая вполголоса. От ее едва слышных рыданий и у меня слеза наворачивалась. Стас успокаивал ее, как мог, но женщина только еще больше плакала.

- Как вас отпущу? Мы не увидимся больше, я знаю-ю… сыночки мои-и-и… Так быстро выросли…

- Мамуль… ну не плачь, два года всего, и мы снова будем дома… ну мам…

- Я не доживу-у…

Я стояла у дверей, и не знала, как прервать этот плач.

- Ну всё. Перестань, мамуль. Я тебя сейчас кое с кем познакомлю…. Капли выпей и слёзы вытри. Я сейчас, - дверь открылась, и Стас выглянул в коридор, увидел меня и, схватив за руку, втащил буквально меня в кухню. – Мам, смотри! Это Юля, она всё-таки приехала!

Сидевшая на стуле у кухонного стола женщина поднялась, и удивленно уставилась на меня. Робкая улыбка осветила ее губы, она подошла ближе и с интересом стала разглядывать меня. Я глянула на Стаса, тот подмигнул мне и облегченно вздохнул, радуясь, что рыдания прекратились.

- Здравствуйте… – поздоровалась я, глядя на бледную, измождённую женщину, так похожую на моего Ники. Даже глаза того же цвета. Она вдруг порывисто обняла меня и стала благодарить за приезд.

- Спасибо, девочка! – воскликнула она, целуя меня в щеку. – Мы уже думали, что ты не приедешь… спасибо! Вот только Никитка… он не пьёт, просто так вышло…

- Ничего страшного, проспится немного, и я его разбужу. Успеют поговорить, - встрял в наш разговор Стас, обнял свою маму и поцеловал в щеку. – Мам, ты с нами поужинаешь?

- Нет малыш, посижу просто немного.

Посидела и правда немного, задала мне пару вопросов и даже порозовела от радости, ладно хоть плакать больше не собиралась. Но сидеть с нами ей было тяжело, она тихонько постанывала и крутилась на стуле, не находя себе места. Стас уговорил ее прилечь и увёл из кухни. Через минуту вернулся, и принялся доедать пельмени. Мне было легко с ним, я расслабилась, слушая о его семье.

- Ваша мама больна? – спросила я, отпивая маленькими глоточками чай, горячий очень.

- Да. Сердце у нее. А она плачет третий день, как повестку получили.