Он должен позвонить Лене. И вовсе не обязательно рассказывать, где потерял кальсоны и брюки. Или живописать мертвую женщину, которая так и смотрит в душу остекленевшими глазами. Ему не вынести этого взгляда. Собственно, нужно всего лишь закрыть ей глаза… Как это делается?

Йеспер не знал.

Он не раз видел подобные сцены в фильмах, там все было просто.

Но сейчас он не представлял, как можно ее коснуться.

Йеспер полез в карман пиджака за телефоном… Черт! Что происходит? Мобильник всегда лежал в левом внутреннем кармане!

Его нужно немедленно найти. Йеспер поковылял к кровати, нагнулся, осторожно ощупал постель рядом с мертвой женщиной. Мобильника не было. Йеспер нахмурил лоб, лихорадочно вспоминая номер Лены. Нике они тоже купили телефон, а вот Дженнифер и Нильс пока обходились без аппаратов. Хотя постоянно клянчили.

Чертовы буржуазные ублюдки!

Чертовы мобильники!

Йеспер не помнил никаких номеров.

Он оглядел комнату на предмет телефонного справочника, порылся в шкафу. Ничего подобного. Только Библия. Черт, кто сегодня ее читает? А кто пользуется телефонными справочниками?

И долго она еще будет смотреть?

Йеспер взял полотенце, которым подтирал мочу в ванной, и положил покойнице на лицо. Теперь он хотя бы не встретится с ней взглядом. Где же раздобыть чертов справочник? В памяти всплывали разные номера, но все – стокгольмские. А ведь Йеспер в Гётеборге. И если бы не партийные дела, он ни за что не уехал бы из столицы. Зачем? Поднимать глубинку? Ради сближения с национальными корнями?

Конечно, и Гётеборг большой город. Но, как говорят, путешествие из Стокгольма в Гётеборг равносильно перемещению во времени по меньшей мере на три года назад.

По меньшей мере.

Конечно, есть служба 118, но что в ней толку? Номер Йеспера засекречен, он не значится в справочниках… А если попробовать?

В этот момент его голову словно пронзили раскаленным железным прутом. Неужели здесь нет таблеток? Он выдвинул ящик в столе, порылся в коробках из-под обуви. Дамы обычно носят такое в сумочках. Где ее сумочка? Йеспер огляделся, но ничего подобного не увидел.

Тогда он снова уселся на край кровати, сжал руками виски и уставился на покойницу.

Неужели это он ее убил?

Йеспер не знал ответа.

Как она вообще умерла?

Он не видел никаких признаков насильственной смерти, кроме легкого покраснения вокруг шеи и содранной на запястьях кожи.

Что же он с ней сделал?

Внезапно Йеспер почувствовал, что его член встал.

С сексуальным возбуждением это не имело ничего общего.

Йеспер читал, что так бывает. Например, у солдат накануне битвы или у людей, неожиданно оказавшихся в кризисной ситуации. Мозг не успевает понять, что происходит, и подает неправильные команды.

Давно он не бывал таким твердым.

Таким большим.

Как толстая пульсирующая ветка.

Йесперу стало стыдно. Он подошел к столу, путаясь в обернутом вокруг бедер полотенце, снял трубку и набрал номер ресепшена.

Через несколько минут Йеспер снова сидел на диване с поджатыми ногами, а в номере появилась сотрудница отеля в сопровождении двух молодых полицейских – Юханны Мортенссон и Микаэля Юханссона. Юханна внимательно оглядела его – мужчину за сорок, довольно высокого и подтянутого для своих лет, темноволосого, но с сединой на висках и двумя шрамами возле уха, которые так нравились женщинам, – и тут же вызвала подкрепление.

Стокгольм, февраль

Говорят, человек думает о сексе каждые пятнадцать минут.

Или это касается только мужчин?

Но почему именно четверть часа? Я думаю о сексе так часто, как только могу.

Или я что-то неправильно понимаю?

Я не специально, просто… достаточно посмотреть вокруг.

Я сидел перед огромным окном на ротонде ресторана «Рич». Отсюда великолепный обзор – настоящий парад мужчин, детей, женщин.

Снег еще лежал на асфальте, лишь с краю тротуаров обозначилась черная полоса. Температура чуть выше нуля, но на солнечной стороне не холодно, и на улицах довольно много людей. Одни спешат по делам, другие просто прогуливаются.

Я всегда любил наблюдать за прохожими.

Развлекался тем, что отгадывал, кто из них кто, чем занимается или кем себя воображает.

Однажды я спросил свою подругу-лесбиянку, как она узнает себе подобных в толпе.

– Трудно сказать, – задумалась она. – Обычно люди отвечают на мой взгляд. Иногда сексуальная ориентация видна сразу, например у некоторых футбольных звезд. С виду гомосексуалист может быть кем-то вроде Зеба Макахана[21]– это не имеет значения. Встречаются и мужеподобные женщины – вполне традиционалки. Это сложно определить по фотографии или на экране, но стоит взглянуть в глаза – и мне все становится ясно.

Тогда я спросил, приходилось ли ей ошибаться.

Она задумалась и ответила далеко не сразу:

– Нет, никогда.

Со мной же подобное случалось и раньше, правда не с таким катастрофическим исходом, как в Мальмё. «Надо потренироваться», – решил я и заказал еще одну чашку кофе. Потом сказал себе, что должен проверить собственные догадки как можно на большем количестве мужчин, женщин, мышей и т. п., думающих или нет о сексе каждые четверть часа. Должна же быть какая-нибудь теория? Тут я вспомнил, что на свете существует «Гугл», и полез за мобильником. Однако не успел войти в Интернет, как телефон зазвонил, высветив номер Карла-Эрика Юханссона.

– Чем занимаешься? – спросил он после обмена приветствиями.

– Сижу в «Риче» и размышляю о смысле жизни, – сообщил я.

Я не хотел упоминать о сексе, он сам должен был догадаться, о чем речь. В конце концов, нет никаких оснований предполагать, что он думает об этом реже меня.

– Отлично! – Карл-Эрик, похоже, все понял. – Тогда мне будет проще перейти к делу. Я… то есть мы, редакция, решили попросить тебя помочь нам кое в чем.

– В чем же?

– Видишь ли… история повторилась.

– Какая? – удивился я.

– С Томми Санделлем.

– Прости, но я…

– Правда, на этот раз все гораздо деликатнее.

– Деликатнее?

– Да, теперь это случилось с Йеспером Грёнбергом.

– С тем самым Грёнбергом? – переспросил я, так и не поняв, что же стряслось.