Как уже говорилось, команда моего корабля разбиралась в навигации если и лучше, чем свинья в апельсинах, то очень ненамного. Ради интереса я спросил у Тонги, где, по ее мнению, находится Мангарева. Она сказала, что ответить сможет только ночью, когда появятся звезды. И действительно указала направление, но с ошибкой градусов в двадцать пять. И добавила, что ее учил понимать звезды дед, но он слишком рано помер. Более того, и его обучение, судя по паре обмолвок, было примерно таким же.

Моя квалификация как штурмана отличалась ровно на величину умения смотреть на компас и наличие карт, то есть тоже была весьма далека от безграничности. Поэтому теткам был подарен компас вместе с заданием – научиться ходить по нему хотя бы на острове. Я же сел паять радиомаяк.

Потому как определять координаты с точностью лучше чем в пару градусов у меня все равно вряд ли скоро получится, да и не продаются морские секстанты в туристических магазинах. А пройти в градусе от острова, не заметив его, ничего не стоит. Если это окажется какой-нибудь Питкэрн или Мангарева, то будет хоть и не самое приятное, но все же и не трагичное событие. Не получилось в этот раз – потом сплаваем, делов-то. А вот когда при возвращении мы промахнемся мимо Хендерсона, станет совсем нехорошо.

Именно из этих соображений я сел паять автоматический передатчик и приемник-радиокомпас к нему. Впрочем, задача сильно упрощалась полным отсутствием в этом мире любых передатчиков. Но зато усложнялась тем, что я поставил себе задачу сделать устройство, по которому можно будет определять не только направление, но и расстояние. По крайней мере, в пределах двухсот километров. В силу чего передатчика пришлось паять два – на мегагерц и на сто, и плюс два высокочастотных тракта у приемника. Ну и с антенным хозяйством на мачте повозиться, не без этого. В качестве резервного радиокомпаса предполагалось использовать китайский многофункциональный фонарь с питанием от вращающейся рукоятки. В числе прочего он содержал в себе и СВ-приемник с ферритовой антенной. Грубая, конечно, вещь, но даже с такой риск промахнуться мимо своего острова сильно уменьшается.

Наконец экипаж для первого плавания на соседний остров был сформирован. Впрочем, тут никаких неожиданностей не случилось – Тонга с Манюней просто влюбились в новый корабль и готовы были плыть на нем куда угодно, а Ханя с Тимом, даже не дослушав до конца моего предложения, тоже мгновенно согласились. Больше же никого и не требовалось. В маленьком ящике на решетчатой палубе катамарана, громко именуемом каютой, было всего три сидячих места. Еще двое могли там стоять или сидеть на полу. Впрочем, погода стояла отличная, а до Питкэрна всего сто девяносто три километра.

Вскоре была назначена дата отплытия – перед самым рассветом десятого января. С годом, как я уже упоминал, пока была полная неясность, но привязаться к его временам мне удалось с точностью примерно до суток.

Все эти дни дул совсем слабый северный ветер, разгоняющий катамаран до пяти километров в час. Если же я включал двигатели в экономическом режиме, скорость увеличивалась до тринадцати. Что означало – шестнадцать часов в пути. Выйдя в три утра, к семи вечера мы будем около Питкэрна.

Оставалась еще одна проблема – кошка. Поначалу я собирался оставить ее в московской квартире – ведь за время нашего плавания там пройдет полчаса, от силы минут сорок. Но киса совершенно не желала покидать остров. Увидев дырку в двадцать первый век, она с паническим мявом спрыгнула с моих рук и забилась под свою тахту из хендерсонской пальмы. Пожав плечами, я предупредил животное, что в таком случае ему придется побыть одному три дня. Кошка молчала, из чего я сделал вывод о ее согласии. В конце концов, сухой корм не портится, воды я ей налью с запасом, а в мой дом никто не ходит. Еще раз предупредив об этом кошку, я отправился на пляж, где стоял почти готовый к походу катамаран. Следовало посмотреть, не забыто ли чего, после чего лечь спать пораньше: ведь вставать в половине третьего.

Отплыть в три часа нам не удалось – движок завелся с трудом. Но после замены свечи прочихался и заработал нормально, так что в половине четвертого мы помахали племени руками и отчалили.

Ветер дул, как и вчера, с севера, но вроде чуть посильнее. Остров потихоньку удалялся, наш путь лежал на юго-запад-запад. Ханя с Тимом во все глаза смотрели на свою родину, уже почти скрывшуюся в предрассветной тьме, – наверное, они чувствовали себя как Гагарин, впервые увидевший Землю из космоса. Я зевал – кошка не дала выспаться, всю ночь лезла ко мне и о чем-то тревожно мяукала. Что меня удивило – Тонга передала штурвал Манюне и тоже начала напряженно вглядываться в удаляющийся остров. Над ним уже появилась полоска рассвета, когда она повернулась ко мне и заявила:

– Ник-ау, будет шторм. Я говорила об этом еще вчера, но ты послушал Камира.

Действительно, вчера вечером я поинтересовался прогнозом погоды у обоих местных метеорологов. Тонга тогда сказала – она не уверена в завтрашней погоде, а шаман заявил, что день совершенно точно будет почти безветренным.

– Сейчас начнется очень сильный шторм, таких почти никогда не бывает летом, – продолжала тем временем Тонга. – Ник-ау, надо возвращаться. Надо очень быстро возвращаться, если мы хотим успеть на остров.

– Но ведь летом не бывает сильных штормов, – неуверенно начала Ханя. Понятно: она уже настроилась на великое путешествие, а тут такой облом…

Однако я не собирался раздумывать, права Тонга или нет. Раз есть вероятность, что да, так и будем считать, никуда Питкэрн не денется. И рявкнул:

– Поворот оверштаг, ход самый полный, возвращаемся, Тонга на штурвале!

Сам же сел к движку – когда он работает на пределе, за ним лучше присматривать.

Кренясь на левый поплавок, «Аврора» развернулась.

– Маи, рифь грот! – крикнула старпомша.

Манюня отпустила фал, отчего большой треугольный парус сполз наполовину, и кинулась защелкивать карабины на тесемках вокруг реи. Я даже не успел толком удивиться – море пока было совершенно спокойно, – как налетел мощный порыв ветра. Если бы «Аврора» приняла его полным гротом, не знаю, чем бы это могло кончиться. Даже на том огрызке, что сейчас оставался от паруса, катамаран ощутимо приподнял левый поплавок и притопил правый.

– Тим, Ханя, на левый борт! – крикнул я. И подумал, что вряд ли это поможет: больно уж они легкие.

– Ник-ау, может мотор работать сильнее? – сквозь свист ветра в снастях тревожно спросила Тонга.

– Сейчас.

В качестве силовой установки у нас стоял шестикиловаттный бензогенератор. Эти моторы имеют электронное ограничение частоты вращения на три триста – три с половиной тысячи оборотов, при которых на выходе генератора получается чуть больше пятидесяти герц. Но сам движок способен крутиться до пяти тысяч, развивая при этом существенно большую мощность. Правда, в штатном коммутаторе такой режим не предусмотрен, но у меня стоял самодельный, без ограничения и с переменным углом зажигания – как раз на подобный случай. Долго, конечно, он так не проработает…