со мной случилось несчастье, я не особенно интересовался Священным Писанием, но, когда я лежал, чтение стало одним из немногих доступных мне занятий. Библия дала мне утешение.

Маделен скидывает нитку с платья. От рассказа пастора на душе становится тепло.

– Я тоже нашла утешение, – говорит она. – Когда умерла мама, меня спасало только пение. Я приходила в церковь, как только выдавалась свободная минута.

– Я слышал, как ты поешь, у тебя невероятный голос, – говорит пастор, опустив голову.

– Спасибо, – еле слышно отвечает Маделен, заслоняя лоб рукой, чтобы скрыть залившую лицо краску.

– Маделен, – многозначительно продолжает пастор. – Прости меня за навязчивость, но я думаю, твое предназначение – с помощью музыки нести миру надежду и утешение. Поэтому я хотел спросить, не согласишься ли ты возглавить наш хор.

Маделен замирает. Так вот почему он пригласил ее сюда…

– Не знаю, справлюсь ли, – бормочет она. – Я никогда не руководила хором.

Подъехав обратно в своем кресле, пастор Линдберг склоняется к столу. Пульс Маделен учащается. Кажется, будто пастор заглядывает прямо в душу.

– Но я знаю, – утверждает он. – Ты прекрасно справишься. А если понадобится помощь, только скажи. Мы – одна большая семья, не забывай об этом.

Маделен теребит ремешок наручных часов. Несмотря на собственные сомнения, что-то в голосе пастора заставляет ее поверить в его слова.

– Я могла бы попробовать, ну, руководить хором.

Пастор протягивает руку и кладет ей на плечо, как если бы этот жест был совершенно естественным. Маделен сглатывает волнение. Чужое прикосновение ей непривычно, рука пастора едва не обжигает кожу, и в то же время не хочется, чтобы он убирал ее.

– Хорошо, – говорит он, похлопывая Маделен по плечу. – Значит, решено. Я сообщу Роберту.

На мгновение, когда их взгляды встречаются, ей кажется, будто она парит над землей, но потом пастор убирает руку.

– Удачи, – благословляет он Маделен и возвращается к своим записям в блокноте.

Девушка в растерянности покидает комнату. Ей с трудом верится в то, что пастор Линдберг хочет, чтобы она возглавила хор. Счастье бьется в груди, и в то же время Маделен беспокоится, что сказать Дезире. Ее соседка по комнате сама, наверное, была бы рада руководить хором.

Двести метров, отделяющие церковь и канцелярию прихода от Стурстюган, она проходит, еле переставляя ноги. Маделен еще недостаточно хорошо знает свою соседку по комнате, чтобы предугадать ее реакцию, но мысли об этом приглушают радость. Дезире – первый настоящий друг Маделен в Юсшере, и ей не хочется ранить ее чувства.

14

Суббота, 8 июня

Патрисия выглядывает из окна, рассматривая узкую полоску моря. Комната, в которой ее поселили, тесная, но отделана уютно: на серо-голубых стенах развешаны картины в позолоченных рамах, на кровати поверх льняного покрывала и пышного пухового одеяла лежат круглые бархатные подушки. На полке стоят пожелтевшие книги, пол из старинной широкой доски приятно поскрипывает под ногами.

Она расправляет складку на светло-голубой блузке. В ее планы не входило внезапно заснуть, хорошо еще, что удалось проснуться, не пропустив ужин.

Приоткрыв дверь, Патрисия слышит внизу веселые голоса. Похоже, друзья Моны уже на месте, и это вызывает у нее улыбку. Она так долго жила одна, что уже забыла, каково это – быть частью компании.

Патрисия аккуратно передвигает нитку жемчуга на шее, чтобы застежка оказалась сзади. Когда дети были маленькими, казалось, что они ведут себя слишком громко, но сейчас ей не хватает их шумных игр. Иногда, чувствуя себя одиноко, она заходит в одну из комнат, которые раньше были детскими. Опускается на кровать и сидит часами, вспоминая прошлое.

Эти комнаты – словно капсулы времени. В них по-прежнему все как в тот день, когда Джастин и Мэттью покинули дом. Стены покрывают большие афиши, намертво приклеенные маленькими пластилиновыми шариками, проступающими жирными отпечатками по углам. В комнате Джастина на афишах изображены футболисты, а у Мэттью – музыкальные группы. С черно-белых портретов, наклеенных внахлест, в разные стороны смотрят серьезные молодые люди.

Сидя в детских, Патрисия ощупывает выцветшее постельное белье или складывает забытую футболку и вспоминает времена, когда дом в Мил Крик был полон жизни. Она будто слышит детские голоса, беготню между комнатами и удары мяча об дверь.

Патрисия вздыхает, бросив взгляд на мобильный телефон, – новых сообщений нет. Она провела в Юсшере не больше двух часов, но уже завидует прекрасным, на ее взгляд, отношениям Моны с дочерью. Вот бы ей так жить, с детьми и внуками.

Конечно, ей неизвестно, проживают ли Эрика с дочкой в отеле постоянно, но это большого значения не имеет. Сама она была бы счастлива, согласись Мэттью с семьей пожить на ферме в Мил Крик, но Дэнис отказывается ночевать в гостях у Патрисии. Оправдывается тем, что ей трудно засыпать в незнакомой обстановке, а когда они все-таки наведываются на ферму, складывается впечатление, будто невестка все время торопится вернуться в Ричмонд.

– Лучше вы к нам приезжайте, – говорит она всегда, хотя знает, как сложно Патрисии оставлять ферму.

Почувствовав головокружение, Патрисия прислоняется к стене. Сказывается смена часовых поясов, но она понимает, что нужно поесть, чтобы спокойно проспать ночь. К тому же нельзя упускать шанс – надо расспросить Дорис и Мариан, не знают ли они что-нибудь о сестре.

Когда она спускается по лестнице, женщины замолкают. Мона и Мариан стоят у прилавка, а Дорис сидит у накрытого стола.

– Идите сюда, составьте мне компанию, – говорит она Патрисии, выдвигая стул.

Патрисия присаживается. Запах еды заставляет ее понять, как она голодна. Дорис тоже выказывает нетерпение и выпрямляет плечи, пытаясь рассмотреть, чем занимаются другие.

– Вы скоро? – интересуется она.

Мариан и Мона улыбаются, поднимая подносы с бокалами.

– Мы подумали, что книжный клуб заслуживает достойного открытия, – объясняют Мона и Мариан, кивая друг другу в знак согласия.

– Вот два настоящих литературных напитка: «Маргарита Этвуд» и «Агата Сламмер»[16].

– Я предпочитаю не употреблять алкоголь, – замечает Дорис.

– Не переживай, мы это предусмотрели, – отвечает Мона, протягивая ей бокал с напитком красного цвета. – Вот безалкогольная «Кровавая Мэри Шелли». Этот коктейль даже можно назвать «Непорочная Мэри Шелли», – хохочет она.

– Спасибо! – удивленно распахнув глаза, благодарит ее Дорис. – А где же Эрика?

– Она спустится, как только заснет Лина, – объясняет Мона.

Патрисия берет бокал-«маргариту» с соленой окаемкой.

– За новых и старых друзей! – торжественно произносит Мариан.

– И за книжный клуб! И успех летнего фестиваля! – добавляет Дорис.

Пригубив источающую аромат лимона «Маргариту Этвуд», Патрисия внезапно замечает в углу кафе столик, на котором разложены книги. Дорис ловит ее взгляд.

– Я захватила с собой несколько