– Могу сказать то же самое о вас. – Грейс чуть наклонила голову и с легким удивлением добавила: – Я так редко вижу вас в маске.

Герцогиня засмеялась и тряхнула юбками великолепного платья. Сине-зеленые, темно-синие, голубые, пурпурные блестки замерцали в нежном свечении из-под лиственного полога, взметнулись павлиньи перья, украшавшие костюм.

– Вы редко видите меня в маске, потому что мы регулярно встречаемся там, где внешность менять не нужно, как вам отлично известно. Мужчины не имеют обыкновения скрывать свою личность, когда посещают частные клубы. Почему же я должна?

Это было не совсем верно, но Грейс не могла отрицать, что коль скоро дело касалось половой принадлежности и удовольствий, возникали двойные стандарты. Тем не менее она невольно огляделась, убеждаясь, что их никто не подслушивает.

– Не волнуйтесь, – улыбнулась герцогиня. – Абсолютно никому не интересно, о чем мы разговариваем.

Прежде чем Грейс успела ответить, герцогиня продолжила:

– Должна признаться, поскольку я никогда не видела вас по эту сторону Пикадилли, то весьма удивилась, когда вы попросили приглашение. – Она раскрыла свой громадный веер из павлиньих перьев и добавила: – Вы расскажете мне, откуда такой острый интерес именно к этому приему?

– Я, видите ли, в некотором роде дендролог.

Герцогиня расхохоталась.

– Остроумно! Однако позвольте предположить, что это как-то связано с матримониальными поисками Марвика.

Грейс позволила себе приподнять уголок рта в усмешке.

– Нет. Как я уже сказала, я очень люблю мох, а где еще вы найдете столько мха в этих каменных джунглях? – Смех ее собеседницы сменился иронической улыбкой, когда Грейс добавила: – Дубовые деревья в доме – какое наслаждение! Разумеется, я охотилась за приглашением.

Герцогиня похлопала ее по руке своим нелепым веером и пообещала:

– Я ведь все равно выясню правду, можете не сомневаться.

Грейс позволила себе таинственно улыбнуться.

– Нет, не выясните, ваша светлость, но мне будет любопытен ход ваших мыслей.

Карие глаза собеседницы заблестели в прорезях причудливой личины.

– Принято.

Прежде, чем Грейс успела ответить, атмосфера вокруг них изменилась, предвещая что-то новое и возбуждающее. Не что-то.

Кого-то.

Она обернулась, и ее обдало жаром, едва взгляд упал на высокого красивого мужчину в идеально сшитых черных брюках и фраке, дополненном белым галстуком, накрахмаленным до совершенства. Простое черное домино, представлявшее собой всего лишь дань празднеству и не предназначенное для того, чтобы скрывать свою личность, – впрочем, в этом зале он бы этого утаить и не смог.

Герцог Марвик, которого она не видела целый год с тех пор, как поставила на колени и вышвырнула на улицу, стоял не более чем в десяти футах от нее.

Шесть футов.

Три.

Дыхание перехватило (до чего это отвратительно!), когда она рассматривала его, а он подошел так близко, что при желании она могла бы к нему прикоснуться. Достаточно близко, чтобы заметить, как он изменился. Высокий, худощавый и красивый, он стал более массивным, чем раньше, более мускулистым, щеки казались не такими запавшими, хотя скулы, не прикрытые маской, по-прежнему оставались идеально высеченными.

Она не могла бы ошибиться при виде этих красивых глаз цвета виски, опушенных темными ресницами. И эти полные, красивые губы были его, и только его.

Грейс восхищалась его красотой у себя в клубе год назад, но сегодня… он превзошел самого себя… в прошлом.

Однако больше, чем физически, он изменился в других смыслах – движения сделались более вальяжными, улыбка более непринужденной.

Грейс поняла, что он провел этот год хорошо.

С трепещущим сердцем она наблюдала, как Марвик ленивой походкой приближается к герцогине.

– Удивительное дело, милорд. Вы – и разгульное веселье! Казалось, эти вещи несовместимы, – нараспев произнесла герцогиня, подавшись к нему ближе – настолько близко, что в Грейс что-то взбунтовалось.

– Видите ли, миледи, прежде у меня не было такой обворожительной компании, – ответил он, и губы его изогнулись в потрясающей улыбке, а Грейс на секунду показалось, что она сходит с ума. Но тут он повернулся, поймал ее взгляд и… весело подмигнул!

Он ее не узнал.

Через мгновение разочарование сменилось облегчением.

Не важно. На самом деле так даже проще.

И все же потрясение не отступало, хотя ей следовало бы радоваться – в конце концов, разве не этого она хотела? Спрятаться от него, оставаясь на виду? Разве это не являлось частью ее плана, который она обдумывала снова и снова, густо подводя глаза и подкрашивая губы? Надевая маску Далии?

Она больше никогда не появится перед ним как Грейс.

Особенно здесь, в его доме в Мейфэре – доме, принадлежащем поколениям герцогов. А даже если бы и появилась – даже если бы он надеялся на встречу, – в таком виде он ее точно не ждал. Только не в платье, маске, с прической и макияжем, как у леди из высшего общества. В облике женщины, получившей лучшее образование, имеющей батальон камеристок, богатство, превышающее пределы разумного, жизнь, полную привилегий, и ни на что не жалеющей средств.

Он бы ждал ее такой, какой видел в последний раз, – в брюках, сапогах выше колен, обвешанной оружием и готовой брать пленных.

И если бы она пришла, он бы ей не улыбался.

Они больше друг другу не улыбаются.

Он низко поклонился, и Грейс словно унеслась назад во времени – или не назад. Может быть, в сторону, в другое время, в другую реальность, где их пути могли бы пересечься – не как у бывших друзей и врагов навеки, а просто как у леди и джентльмена.

Герцога и герцогини.

Грейс отбросила эту мысль и присела в глубоком реверансе, наслаждаясь своей неузнаваемостью.

– Ваша светлость.

Он ответил ей легким поклоном.

Она на время прогнала Грейс прочь, позволив Далии занять ее место и начать флиртовать. В конце концов, она пришла сюда по делу.

Он чуть придвинулся к ней:

– У вас есть имя, прекрасная незнакомка?

«Только то, которое дал мне ты».

Снова эта улыбка, та самая, что ввергает ее в растерянность и во что-то еще, чему она не хотела давать название.

Чего она для себя не желала.

Он взглянул на герцогиню.

– А вы, леди, назовете свое имя?

Та посмотрела на герцога, на Грейс и снова на герцога.

– Я не уверена, что вы хотите узнать мое имя, герцог. – Грейс услышала это, и глаза ее широко распахнулись, но слова уже растворились в смехе, звонком, как колокольчик. – В любом случае, боюсь, что я уже устала от общения, покорнейше прошу меня извинить. – Она была одним из нескольких человек во всем мире, кто мог сказать такое и в самом деле никого не обидеть. – И я как раз вижу свободные качели вон на том дальнем дереве. – Она слегка вильнула пышным задом, скрытым яркими юбками. – Уверена, они ждут павлина.