— Садитесь в машину!

Этот лаконичный приказ заставил все нервы Хэлен напрячься, как струны. Она знала, что стоит ей расслабиться, как ее тут же начнет бить дрожь. Она стиснула зубы, когда Уэстон открыл перед ней дверцу переднего сиденья, нетерпеливое выражение его лица сменилось мрачным, потому что девушка покачала головой и срывающимся голосом произнесла:

— Я собираюсь посвятить часа два осмотру города, а потом возьму такси. И не ждите меня к ужину, я перекушу в городе.

Тут она вынуждена была замолчать, так как под его взглядом слова ее перешли в жалкое лепетанье. Тоном, не допускающим возражений, Уэстон произнес:

— Нет. Если вы хотите осмотреть город, вам придется сделать это или в обществе Витора, или в моем. Но не одной и не с Бишопом. Это вам понятно? А теперь садитесь в машину. Я хочу сказать вам еще кое-что, и вы меня выслушаете.

Он даже не дал ей возможности защищаться. Хэлен хотела сказать ему, что со своим свободным временем она вольна поступать по собственному усмотрению, но Виктор стоял, решительно расставив ноги в черных джинсах, и от этой позы веяло неприкрытой угрозой. Хэлен чувствовала, как кровь начинает бежать по жилам все быстрее и быстрее.

Подчиняясь требованию, девушка скользнула на сиденье и с покорностью ждала, когда Уэстон присоединится к ней. Но она все-таки не настолько утратила самоуважение, чтобы позволить ему одержать победу так легко. Как только он опустился на соседнее сиденье, Хэлен холодно произнесла:

— Возможно, вы правы. Вы лучше знаете окрестности, чем я. Скажите Витору, чтобы завтра после работы он заехал за мной, и пусть он будет моим телохранителем, поскольку вы, очевидно, считаете, что я нуждаюсь в охране. А теперь, — она сложила руки на коленях, — что вы хотели мне сообщить?

Хэлен ожидала нудной лекции на тему о непростительном нарушении ею правил субординации, соблюдать которые необходимо каждому подчиненному. Но вместо этого услышала, как Уэстон неразборчиво пробормотал что-то, очевидно, совсем не лестное для нее, но, к счастью, заглушенное шумом двигателя, и они стремительно выехали со стоянки.

Но Уэстон направил машину не в сторону виллы «Роза», а к центру Лоуэлла. Они миновали приветливые улицы с белыми домиками, суровые замковые стены, окружавшие Старый город, сохранившееся еще со времен римских поселений. Виктор остановил машину на маленькой площади и замер, глядя прямо перед собой. Вся его фигура была неподвижна, только пальцы быстро барабанили по рулевому колесу. Хэлен рискнула бросить быстрый взгляд на его окаменевший профиль и снова опустила глаза на свои сложенные на коленях руки с тесно сплетенными пальцами. Его напряжение передалось и ей, а она и без того с самого начала испытывала тревожное волнение. Его присутствие постоянно вызывало в ней мучительное беспокойство.

Необходимо разрушить напряжение. Видимо, ей следует заговорить первой, чтобы он высказал наконец то, что хотел; они начнут разговаривать, и Хэлен продемонстрирует спокойствие и невозмутимость, чего бы ей это ни стоило…

Она произнесла негромко:

— Почему мы приехали сюда? Мне казалось, вы хотели быстрее вернуться на виллу.

И словно напоминание о вилле, о женщине, ожидавшей там, открыло шлюзы — пальцы Виктора замерли, и он резко повернулся к ней. Лицо его оставалось непроницаемым, но в низком и хриплом голосе прозвучало холодное бешенство:

— Я ненавижу вас за то, как вы действуете на меня. Иногда мне хочется схватить вас за плечи и вытрясти из вас душу! В таком состоянии едва ли можно вести машину. Так что я скажу вам то, что собирался сказать, пока машина на тормозах. Куплю что-нибудь выпить — не знаю, как вам, а мне это жизненно необходимо.

Он вышел из машины, и Хэлен в смятении последовала за ним. В голове ее царила полная путаница. Машина стояла на тормозе, но, по-видимому, ему никак не удавалось укротить собственные эмоции. Но если ей удалось довести до точки кипения такого невозмутимого и хладнокровного человека, как исполнительный директор фирмы «Райт и Грехем», и даже без особых усилий, тогда, видимо… Но нет. Она не станет развивать дальше промелькнувшую в голове опасную мысль, это прямой путь к безумию, самообману, саморазрушению…

Сердце Хэлен бешено стучало в груди, колени дрожали, и она всеми силами отгоняла от себя предательскую надежду, что Уэстон находит ее такой же притягательной, как и она его. Девушка едва дошла до кафе, приютившегося на углу площади в тени высокого здания, и с облегчением почти упала на стул.

Она старалась не встречаться с Виктором взглядом — он немедленно прочитал бы в ее глазах переполнявшее ее смятение. Но она не могла запретить себе смотреть на него, как не могла запретить себе дышать. А взглянув, девушка прочла в глубине его глаз свой приговор, и душа ее содрогнулась. Но не от страха, а от чувства, которому Хэлен не могла дать определения.

Наконец Виктор заговорил, и в голосе его зазвучало не что иное, как холодная неприязнь, и это подсказало Хэлен, что все ее безумные надежды оказались нелепыми и смехотворными:

— Вам известно о моих сомнениях на ваш счет. Они не исчезли и после того, как я познакомился с вашей семьей. И мне было бы гораздо спокойнее, если бы вас все же отстранили, а работу доверили кому-то другому, как я и предполагал вначале. Так как прямых доказательств вашей вины у меня не было, я не стал поднимать этот вопрос. Но вы должны признать, что я поступил беспристрастно, и поэтому обязаны заплатить мне долг — это будет только справедливо.

Она не обязана ему ничем! Сжав губы, Хэлен подождала, пока он закончит объясняться с официантом на португальском, и когда тот отошел, осведомилась очень вежливо:

— И каким образом, вы полагаете, я могу это сделать, кроме того как просто выполнить мою работу, за которую мне платят?

Виктор сомневается. Он жалеет, что ему не удалось отстранить ее от работы. Значит, он продолжает считать ее порочной, распутной женщиной. Трудно было выразиться яснее.

Им принесли вино, белое и холодное. Стоило официанту разлить его по бокалам, как стекло тут же запотело. На середине стола разместилось блюдо с оливками. Когда официант отошел, Уэстон сказал:

— Для начала советую вам немного укротить ваш язычок. Когда мы одни, мечите в меня стрелы, сколько вам угодно. Вы знаете, что я о вас думаю, поэтому вы в своем праве. Но когда вокруг люди, лучше придерживайте его. Вам понятно?

Виктор взглянул на нее так, словно не испытывал к ней ничего, кроме ненависти. Волнение ушло, осталось ледяное презрение.

Хэлен подавила невольную дрожь, протянула вилку за оливкой и откусила кусочек. Прекрасно! Значит, их чувства одинаковы. Теперь остается заключить договор. Сегодня утром она действительно была неправа, когда позволила себе ту реплику в присутствии Бена. За это она должна принести извинения. И девушка начала церемонным тоном:

— Я не должна была говорить, чтобы вы поспешили назад к Стефани перед Беном. Такое больше не повторится. Ваши отношения с этой женщиной меня не касаются.