Какие солдатские части выступили в октябре 1917 года против Временного правительства?

Власть в октябре получили Советы в лице Съезда Советов. Большевики были его лидерами, но с ними в коалиции состояли левые эсеры, меньшевики-интернационалисты и анархисты. Это был довольно влиятельный союз, отстранивший от власти Временное правительство.

Поддержал большевиков и их союзников Павловский резервный полк. Если помните, он располагался на Марсовом поле вблизи Зимнего дворца. Это был самый сознательно большевистский полк, в отличие от первого пулеметного, который все же исповедовал «солдатский большевизм». Активное участие в окружении Зимнего принимал Кексгольмский полк. Его казармы располагались на Конногвардейском бульваре. Этот полк четко выполнял приказы военно-революционного комитета о движении на Зимний. Этих сил вполне хватало. Они легко меняли караулы в ключевых точках города: часть, верная революционному комитету, приходила, к примеру, на мост и требовала у лояльных Временному правительству юнкеров уйти. Если те отказывались, у них силой вырывали винтовки и занимали их места, но подобных эксцессов было немного: юнкера, как правило, просто расходились.

По результатам голосования в Учредительное собрание большевики безоговорочно победили на Западном и Северном фронтах, а также на Балтийском флоте. Чем бы вы объяснили это?

На Втором съезде Советов по инициативе большевиков принимаются два декрета: о земле и о мире. Таким образом, два самых главных вопроса, которые волновали солдат, решены. Это, кстати, объясняет, почему Учредительное собрание было столь легко разогнано. Оно не нужно было солдатам, которые не понимали эту «интеллигентскую игру». По существу, они уже получили что хотели. Именно поэтому значительную поддержку большевиков на выборах в Учредительное собрание мы видим со стороны солдат. Но это не означало, что солдаты готовы беспрекословно выполнять все приказы большевиков. Это хорошо заметно по февральскому наступлению немцев в 1918 году, когда солдаты не выказали большого рвения сражаться с «империалистами», когда к этому призвал Ленин. Они реагировали только на то, что было им близко.

Как бы вы охарактеризовали роль солдат Петроградского гарнизона в Февральской и Октябрьской революциях?

Назвал бы ее ключевой. Февральская революция без присоединения к ней Петроградского гарнизона не была бы победоносной. И в октябре столичные солдаты оказали большое влияние на события. Но есть оговорка: лишь небольшая их часть действительно активно участвовала в отстранении от власти Временного правительства. Подавляющее большинство заняло недружелюбный по отношению к правительству Керенского нейтралитет. Если бы у Временного правительства была возможность использовать, к примеру, броневики, которые стояли в Петрограде, история пошла бы по другому пути. Однако к этому моменту Керенский всем опостылел, и никто не хотел защищать его.

Крупный бизнес Российской империи был одной из движущих сил русских революций начала XX века. Во главе заговора против Николая II стоял известный предприниматель Александр Гучков, а спонсорами генерала Корнилова были влиятельные банкиры Путилов и Вышнеградский. Доктор исторических наук Александр Пыжиков рассматривает события 1917 года через призму противоборства предпринимательских кланов Петербурга и Москвы.

Егор Яковлев: Если мы посмотрим на оппонентов царской монархии, то в их числе увидим многих представителей крупной буржуазии. Иные из них, такие как Савва Морозов или Александр Коновалов, известны не только резкой критикой самодержавия, но и финансированием разных групп революционной социал-демократии. Почему, на ваш взгляд, отечественные элиты начала XX века не могли найти консенсус?

Александр Пыжиков: Когда мы говорим «представители крупной буржуазии», всегда нужно уточнять, о ком речь. В данном случае подразумевается исключительно московская купеческая группа. Конечно, название «московская» здесь условно — бизнес, предприятия, активы членов этой группы были рассредоточены по всей стране: и на Волге, и на Урале, и в Сибири. Но центром притяжения для купцов этой категории была именно Москва. Их бизнес вырос на внутреннем рынке России без участия западного капитала. К концу XIX века эта группа превратилась в огромную силу, которая заявила право на руководящую роль в экономике страны. Ее представители считали, что достойны этого больше, чем кто бы то ни было, поскольку они поднялись на местных, а не на внешних ресурсах. Этот факт был предметом их гордости. И соответственно, их претензии на владение контрольным пакетом российской экономики были вполне естественны и понятны.

Конкурентом москвичей выступала петербургская финансово-промышленная группа, которая была аффилирована с государством и использовала для роста иностранный капитал, не подпадая при этом под его влияние. Особенностью этой группы было то, что к концу XIX — началу XX века ее ядром стали банки, а под их экономическим влиянием оказались целые отрасли промышленности. Так, например, из золотопромышленности «петербуржцы» вытеснили всех старых владельцев, которые были вынуждены довольствоваться в лучшем случае ролью миноритария. То же самое касается русской табачной промышленности, которая была весьма прибыльной и уверенно конкурировала с балканскими производителями на европейских просторах. Под контролем петербургских банков оказалась практически вся тяжелая индустрия, все частные предприятия, которые работали на оборону. Замечу, что после поражения в Русско-японской войне в военные и военно-морские программы делались колоссальные бюджетные вливания, — и весь этот финансовый поток обслуживался «петербуржцами».

А почему петербургские банки оказались так тесно связаны с бюрократией?

Это специфика России. В эпоху реформ Александра II наблюдалась экономическая вакханалия: банки возникали как грибы после дождя благодаря ультралиберальной политике министра финансов Михаила Рейтерна. Он был поклонником англосаксонской экономической школы и свято верил в то, что рынок должен все расставить по своим местам. В некотором смысле Рейтерн был аналогом Егора Гайдара образца начала 1990-х. Политика министра не оправдалась: банки, создававшиеся без всякого внимания со стороны государства и абсолютно бесконтрольно, начали спекуляцию акциями и облигациями, и это приняло такие масштабы, что не за горизонтом был финансовый коллапс Российской империи. В конце концов к Александру II пришла делегация Государственного Совета, представители которого неплохо разбирались в экономике. Их заявление звучало тревожно. Они говорили, что если эта банковская вакханалия не прекратится, то рухнет вся финансовая система России. А вместе с ней, весьма вероятно, и монархия. Александр внял доводам против политики Рейтерна. Итогом его обеспокоенности стал мораторий на банковское учредительство, принятый в 1873 году. Этот мораторий продержался 11 лет. Александр III отменил его, но обставил такими запретительными мерами, что ни о каком бесконтрольном банковском учредительстве речь больше не шла. За десять с лишним лет после отмены моратория были учреждены только три банка. В то время как при Александре II их было учреждено больше пятидесяти, и почти все они были игрушками олигархических группировок.