Два последних километра, отделявших нас от старинного храма, упомянутого на придорожном указателе, мы прошли, по всей видимости, беспечно, однако я обратил внимание, что Гиацинт время от времени незаметно похлопывает себя по боку, вероятно, чтобы убедиться, что в любую секунду сможет без труда выхватить из кобуры свою игрушку.

— Он все еще идет за нами? — осведомился я шепотом. напрасно пытаясь скрыть возбуждение.

— Да. Спокойствие.

Когда навстречу попадались какие-нибудь окрестные фермеры, они здоровались с нами, а я пользовался случаем переспросить, правильно ли мы идем. Поскольку в надежде избавиться от преследователя мы еще раз спрямили путь, сойдя с дороги в открытое поле, никаких указателей нам больше не встречалось.

— Часовня? Да, это вон там, наверху. Видите те оливы? Так вот она прямехонько среди них.

Мы пересекли посадки мастикового дерева и принялись карабкаться по крутой тропке. Я не мог удержаться и бросил взгляд назад, делая вид, что любуюсь панорамой.

— Напрасные хлопоты, — заметил мой спутник. — Он избегает открытой местности. Либо остался сзади в рощице и наблюдает за нами издали, либо повернул вспять.

На вершине крутого холма мы перевели дух, укрывшись в тени олив. Перед нами возвышалась невысокая, но довольно тяжеловесная православная часовенка. То тут, то там виднелись разбросанные временем камни античного здания — те, что не пошли на постройку нового.

— Мрачновато, не правда ли? — заметил Гиацинт.

— Гиацинт, совершающий паломничество к своему нежному любимцу Аполлону, — пошутил я. И, вспомнив, что его мифологический тезка погиб от удара диска, брошенного рукой друга, но коварным ветром отнесенного в сторону, добавил: — Берегитесь неопознанных летающих предметов. Ветер поднимается.

Шутка разрядила напряженность, и мы зашагали к двери часовни. Она была не заперта, достаточно одного толчка, и она распахнулась. Несколько свечей горело внутри, их колеблющееся сияние рассеивало тамошний сумрак. После слепящего солнца снаружи потребовалось время, чтобы хоть как-то освоиться.

Когда наши глаза привыкли к полутьме, в глубине возникла тень, похожая на привидение, и я чуть было не обратился в бегство.

— В доме Господнем вы всегда желанные гости, — проговорил на английском мягкий голос.

Убеленный сединами длиннобородый священник, жестко запеленатый в черную сутану, с любезной улыбкой пригласил нас войти.

— Вы всегда таитесь в тени, чтобы нагнать страху на туристов? — спросил я его по-гречески.

Он от души посмеялся и, подволакивая ногу, приблизился, чтобы нас благословить, перекрестя наши лбы.

— Я стирал с пола расплавленный свечной воск. Видимо, вы сделали большой пеший переход, прежде чем сюда добраться. Я вас оставлю, чтобы вы могли собраться с мыслями, и приду чуть позже.

— Нет, отец мой, этого не нужно, мы здесь не ради молитвы. Напротив, именно вы можете оказать нам немалую помощь.

— Если так, я полностью в вашем распоряжении, коль скоро от меня будет какой-то толк.

Я протянул руку и представился, добавив:

— А вот Гиацинт Бертинелли, мой ассистент.

— Археологи? Какая же у вас чудесная профессия.

— Да, в последнее время нам часто это повторяют.

— Как видите, здесь не так уж много осталось от языческого святилища. Все было передано в археологический музей. Вы там побывали? — (Мы закивали головами.) — Что ж, очень милый музей.

— Действительно, мы там видели костные останки, предположительно добытые здесь.

Священник покачал головой и, потирая поясницу, уселся на трехногую табуретку.

— Все так. Их нашли чуть ниже, в полях. Впрочем, мы их до этого хранили у себя во вполне пристойной могиле, — поторопился он уточнить. — Около часовни. Чтобы ничего от вас не скрывать, добавлю, что, по нашему мнению, речь идет о несчастных жертвах времен оттоманского нашествия. Обнаружили же их недавно… Бог ты мой, уже с десяток лет назад. Да, примерно столько. Пахари обнаружили нечто, походившее на древнюю могилу, расположенную изголовьем к вершине склона. Очень древнюю. Мы тотчас обратились к вашим коллегам с просьбой изучить ее. К несчастью, мумия рассыпалась в прах, когда ее попытались извлечь.

Гиацинт мгновенно оживился:

— Вы сказали «мумия»? Я не ослышался?

— Именно. Мумифицированное тело. Знаете, как в Египте.

— Мы вас прекрасно поняли, — прошептал я.

— Те нас слушали не так внимательно, иначе мумия не рассыпалась бы безвозвратно. По крайней мере так хотелось бы думать. Как бы там ни было, мы им в утешение показали те древние кости, укрытые около часовни. Тем более что найдены они были в том же месте. Почти в том же. Археологи занялись их датировкой и нашли, что они очень древние. По крайней мере некоторые из них.

— Вы сказали «очень древние». А нельзя ли поточнее? — подал голос мой спутник.

— Если память мне не изменяет, их возраст — четыре-пять тысяч лет. Но в моем возрасте, знаете, нетрудно и запамятовать…

— Ну, те, что мы видели в музее, гораздо моложе, — уточнил я.

Священник только пожал плечами и молитвенно соединил ладони.

— Деньги, — вздохнул он. (Я наморщил лоб и весь превратился в слух.) — О, это уже ни для кого не секрет. Там нашли не только кости, но много всякого. И самым таинственным образом все исчезло. Точнее, его купили, — добавил он совсем тихо.

— Вы подразумеваете, что все скупили коллекционеры? — скривился я.

Священник кивнул в знак согласия:

— Вне всякого сомнения. — Казалось, он на секунду замешкался, но потом решился: — Не сочтите мое неведение оскорбительным и заранее простите мой следующий вопрос, но… Вы археологи с именем?

Вопрос застал меня врасплох.

— Я много чего раскопал в вашей стране, и, скажем так, моя репутация открыла мне много дверей. Я работал в Лувре, а также для многих греческих музеев в Афинах, Спарте, Дельфах…

— Ни слова более, — прервал он меня. — Я, может, и не дам полного ответа на ваш вопрос, но есть некоторые дополнительные сведения, которые, вероятно, помогут вам лучше изучить наш остров. — Заинтригованный, я подался вперед. Он между тем продолжал: — Я думаю об одном человеке, с севера острова, об ирландце по фамилии О'Коннор; как все эти перекупщики, он несколько лет назад приобрел разрушенный монастырь. Он его отреставрировал и превратил в виллу, но не это главное. Этот человек, любитель искусства и античности, как о нем поговаривают, постепенно скупил сотни древних предметов, найденных на этом острове. Отыскивал их по всему свету и свозил обратно на Хиос. После его смерти они завещаны музею, но пока он жив, он заботится об их сохранности и иногда соглашается показывать их исследователям. Если ваша репутация такова, как вы мне ее описали, думаю, он не откажется показать вам свою коллекцию.