– Привет, – сказала ты.

– Привет, – ответил я.

– Хорошо там, на крыше?

– Да. Гораздо лучше, чем внизу. Только немного одиноко. Но это терпимо.

– А почему ты там один?

– Ас кем мне быть? Я в принципе большую часть времени один.

– Будь аккуратнее.

– Да там безопасно.

– Нет, я про другое. Одиночество затягивает. – Ты посмотрела в мои глаза, и мне показалось, что ты ищешь в моем лице ответы на свои вопросы.

– Хочешь, пошли вместе на крышу. Пока эта красота не закончилась.

– Пошли…

На лифте мы поднялись в наш офис. Потом еще двадцать ступеней вверх – и вот мы вышли на черный гудрон. Нарушив еще одно, главное, правило: в каблуках на крышу выходить запрещалось строго-настрого. Тонкими острыми каблуками можно было продавить мягкую кровлю и нарушить гидроизоляцию, и тогда во время дождей офисы затопит по самую крышу. Мы встали рядом у края и молча смотрели на небо.

А потом я вдруг сказал: «Подожди, я сейчас». И убежал.

Через минут десять я вернулся с маленьким розовым тазом, раздобытом в подсобке, и кольцом, собранным из коктейльных трубочек. В тазу была разведенная водой жидкость для мытья посуды, которую уборщица оставила в женском туалете.

– Смотри! – Я окунул кольцо в пенную воду, а потом взмахнул им. Вырос здоровенный мыльный пузырь. Толстым увальнем, медленно и неуклюже, морщась и вздыхая, он пролезал сквозь узкое для него кольцо. Пузырь-толстяк посмотрел по сторонам, блеснув перламутровыми боками. И, отделившись от моего нехитрого приспособления, поплыл над крышей в сторону особенно фиолетового облака. Похожий на неведомую планету, сорвавшуюся с орбиты и летевшую сквозь газовые туманности навстречу неминуемой гибели.

– С ума сойти… Так красиво…

– Попробуй. Это просто.

Ты запустила в небо еще один мыльный пузырь. Потом еще один… А я соорудил второе кольцо, и мы стали пускать их вместе. Небо стало гаснуть, вот-вот совсем стемнеет. Я хотел взять у тебя кольцо, но почему-то взял тебя за руку. Как-то так вышло, что мы оказались совсем близко, и как-то так получилось, что через мгновение я уже целовал тебя в губы и сходил с ума от их вкуса. И почему-то ни ты, ни я не хотели прекращать поцелуй, который становился смелее и смелее, и вот я уже целую твою грудь, жадно и немного зло… А ты кусаешь меня за ухо, а потом мы падаем на черный гудрон и занимаемся громким, совершенно бесстыдным сексом, нарушив очередное правило внутреннего распорядка…

Вот такая история знакомства. Это судьба. Точно вам говорю.

Мы замолчали. Лишь музыка. Мы сидели втроем неподвижно, на разбросанных по ковру подушках, и слушали музыку. Странное чувство охватило нас, какое может появиться только после того, как незнакомые люди разоткровенничались о чем-то очень интимном и превратились в знакомых, а может быть, даже в друзей. Я почувствовал тепло в душе и понял, что на самом деле у нас сложилась очень неплохая компания. Возможно даже, самая подходящая для подобного путешествия.

Потом мы снова нюхали кокаин и болтали. Делились всякими историями – из тех, что рассказывают взахлеб, а слушают, затаив дыхание. Я признался, что в середине девяностых чуть было не стал бандитом, форменным отморозком, но что-то щелкнуло в космических часах, и я ушел из «бригады», был принят на радио, в рекламный отдел, да так и остался рекламистом навсегда. А Лоскут поведал о загадочных летунах – странных созданиях, которые охраняют запретные участки пространства сновидения, о том, что встреча с ними может закончиться весьма плачевно. Летуны похожи на летающие тарелки – этакие приплюснутые сферы. Несмотря на то что с виду они кажутся неодушевленными предметами, многие считают, будто это живые существа, своего рода чужая форма жизни. Их и им подобных еще называют неорганиками. Если видишь такую штуковину, надо сразу же просыпаться. Они могут покалечить или даже убить. Были случаи, когда они вступали в контакт с хакером и всего лишь предупреждали о том, что тот забрался слишком далеко. Но чаще летуны атакуют без предупреждения. И хакеру приходится немедленно просыпаться. Задержка хоть на мгновение может привести к обмороку и даже частичной потери памяти. Летун зависает над сновидящим, и тот чувствует, как страж запретных зон вытягивает из него энергию. Если не проснуться в ту же секунду, можно очутиться в положении Сергея Издубны… точнее говоря, не проснуться никогда.

За несколько часов такого вот интенсивного общения мы очень многое узнали о мире сновидений. Фактически, наша беседа была чем-то вроде ускоренного тренинга перед выходом в космос. Лоскут вбивал в нас информацию про тот мир, что нам предстояло увидеть через пару десятков часов. Сознательно он это делал или нет, непонятно. Но информация была определенно очень важной. В отличие от Лоскута, мы по большей части травили байки про свою жизнь. Самые различные истории из работы и личной жизни. Особое место занимали истории о путешествиях. Ты рассказывала о своей жизни в Милане, где провела немногим больше года, а я о том, как чуть было не подрался из-за тебя с якудза в ночном клубе в Токио.

Признаться, мы всегда очень любили путешествовать. Выезжали куда-нибудь не меньше трех раз в год. И к выбору цели следующей поездки подходили очень основательно. Нас не интересовал тупой пляжный отдых, хотя и ты, и я всегда любили море. Нам крайне важны были атмосфера, энергетика места. Новые впечатления и новые люди. Мы рассказывали, как буквально влюбились в Барселону, как уезжали оттуда с твердым желанием вернуться и остаться там навсегда. Про то, что дух свободы, царящий на улицах этого чудо-города проникает в сердце вместе с соленым, пряным ветром Рамблы. И его уже невозможно вытравить. Побывав в Барселоне однажды, ты меняешься навсегда.

Лоскут слушал с интересом. Он никогда не выезжал дальше города Дмитрова, где у него жили родственники. Осознанные сновидения ему заменили путешествия. Мне, правда, казалось, что подмена эта весьма сомнительная, ведь, попадая в какой-нибудь далекий уголок мира, ты получаешь свежую информацию извне, а путешествуя по снам, ты хоть и тоже черпаешь информацию, но хоть и из глубин все же – из себя самого. Это как вода в бассейне с хорошей системой очистки. Да, купаться можно, но она никогда не заменит настоящую реку. Да, одна и та же вода, но сколько бы ее ни гоняли через фильтр, все равно не то… Хотя мне ли не знать, какими интересными и красочными бывают сны. К сожалению, наша реальность очень редко бывает похожа на сон. Так редко, что о подобных случаях вспоминаешь лишь тогда, когда организм сам требует вызвать забытое и обсудить. Как сейчас, например.

Чем больше мы нюхали «кокос», тем медленнее работал мозг. Через пару-тройку часов наступил полный тупняк. Никто ничего уже не рассказывал. Мы просто сидели напротив друг друга и шмыгали носами. Стало понятно, что пришло время амфетаминов. Этот адский порошок проникал в нос, вызывая крайне болезненные ощущения. Саша не соврал – дурь была чистой. Такой, что на мгновение показалось, будто от зуда у меня вывалятся глаза. Потекли слезы. Мы схватились за свои носы и заметались по комнате. Если б не моя дурацкая теория про разбег, то я ни за что не стал бы употреблять эту гадость, да еще с тобой и Лоскутом. Нет ничего страшнее и омерзительнее «фена». Мало того что он выжигает носоглотку, так еще и депрессивные отходняки после него такие, что мысль о самоубийстве – это блеклый фон для куда более ужасных разрушительных мыслей. Однако действует эта гадость безотказно. Едва жжение прошло, я почувствовал, как мой разум вновь наполнился неведомой силой. Вернулись ясность ума и энергия. Такие же метаморфозы произошли и с тобой, и с Лоскутом. Мы опять оживленно заговорили.