– Как было там, на раскопках? – спрашивал Глеб.

И Хохлик в который раз терпеливо рассказывал ему о том, что это вовсе не просто. Приходится копать под жаркими лучами солнца, казалось, прожигающими в твоей спине дырку, а потом, откладывая лопату, браться за совок, а то и за кисть, бережно перебирая каждую пядь земли, раскрошивая в уставших натруженных руках каждый ее комочек.

– А вы находили что-то… особенное? – не унимался мальчик.

И Хохлик заводил очередную историю о том, как обнаружил серебряную монету, а еще кусок черепа. А потом, уйдя в воспоминания, вздыхал, рассказывая, как они убили приползшую к костру ядовитую змею и как визжали девчонки.

Он говорил, и картинки оживали перед внутренним взором Глеба. Ему казалось, что в воздухе, где пляшут пылинки, проникающие в маленькую комнатенку через мутное стекло, рождается настоящее чудо.

Тогда, сидя в захламленной пыльной комнате, Глеб чувствовал себя счастливым…

* * *

Они продвигались вперед, маневрируя среди потока машин, притормаживая на светофорах. Глеб и Северин добрались бы быстрее, но им приходилось подстраиваться под Александру. И зачем она решила ездить сама, когда любой из парней мог бы ее возить. Помнится, Глеб тогда так и предложил: «Двух мотоциклов нам на четверых вполне хватит», но Саша отчего-то уперлась и твердо заявила, что поедет сама. Сколько ее ни старались переубедить – бесполезно. Она, если что возьмет себе в голову, всегда настоит на своем.

И вот теперь… Глеб оглянулся. Саша ехала за ним. Губы упрямо сжаты. Из-под шлема выбилось несколько непослушных прядей. Видно же, что езда не доставляет ей особого удовольствия. Тогда зачем?.. Конечно, из чистого упрямства. Зато, что бы ни случилось, можно не сомневаться: Александра не станет жаловаться, стерпит, все так же закусив губу. Однажды, когда девушка только училась ездить, она упала с мотоцикла и так неудачно, что пропорола руку. Кровищи было достаточно. Глеб, помнится, тогда ужасно испугался, а Александра ничего – только побледнела и даже не вскрикнула, лишь зрачки у нее стали огромные, на всю радужку. Хорошо тогда Северин рядом оказался. Они с Глебом быстро перетянули руку и наложили повязку. Этому их тоже учили в школе. В рамках общеобразовательной, так сказать, программы.

Северин, унесшийся вперед, притормозил, поджидая друзей у обочины.

Да, все они разные, да, не всегда понимают друг друга, но все-таки они – команда.

Александров оказался обычным на первый взгляд провинциальным городком: обшарпанные дома, поросшие бурьяном дворы, разбитые дороги… Почти ничего здесь не напоминало о былом величии любимой царской резиденции.

Ребята подъехали к предварительно заказанной Глебом гостинице «Берег», выделяющейся на фоне окружающего пейзажа своей аккуратностью. Это было небольшое здание в три этажа, облицованное белым кирпичом, с большим застекленным на все этажи, от фундамента до крыши, фасадом. Строение казалось почти игрушечным.

Номера располагались на втором и третьем этажах, их было всего восемь. Глеб, разговорившийся со скучающей администраторшей, весьма обрадовавшейся появлению новых постояльцев, выяснил, что пять комнат уже заняты, причем четыре из них – одной компанией. «Очень милые и веселые молодые люди», – охарактеризовала их администратор, и Глеб всерьез задумался, не переменить ли место жительства. Милые молодые люди могли оказаться навязчивыми и любопытными, а больше всего Глебу не хотелось привлекать внимание. Впрочем, он тут же решил, что все, возможно, к лучшему, если посмотреть на дело с другой стороны: их команда затеряется среди другой молодежи.

Глебу с Северином досталась комната на третьем этаже, с окном на восточную сторону. Рядом, в таком же двухместном номере, поселились Александра и Дина.

– Как настроение? – спросил Глеб, когда они с Северином распаковывали свои рюкзаки, содержащие минимум вещей, строго все самое необходимое.

– Ничего, – буркнул тот, раскладывая на кровати взятый на случай холодов свитер.

– Я понимаю, ты до сих пор винишь себя в произошедшем, но твоей вины здесь нет. Я вот подумал. – Глеб присел на свою кровать и взглянул на друга, все еще избегающего смотреть в его сторону. – Когда ты чувствуешь, что вот-вот потеряешь контроль над собой, вспомни о чем-нибудь хорошем, о том, от чего тебе всегда становится лучше. У тебя же есть такие воспоминания?

Северин отложил вещи и посмотрел Глебу в глаза:

– Да, есть. – Будто синее пламя полыхнуло, а линия губ стала мягче, словно они вот-вот были готовы сложиться в улыбку.

«Удача!» – мысленно обрадовался Глеб. И ничего, что Северин пока молчит, в опасной обстановке он должен вспомнить этот совет – прием не хитрый, но эффективный.

Они развесили в шкафы свои вещи и, встретившись с Александрой и Диной, отправились осматривать Александровский кремль.

Гостиница находилась неподалеку от исторического центра, так что долго идти ребятам не пришлось.

– Это место известно с четырнадцатого века, – рассказывал Глеб, пока остальные разглядывали кремлевские белые стены. – Многие князья останавливались в Великой, или Александровской слободе, следуя на богомолье. В самом начале шестнадцатого века, при отце Ивана Грозного, здесь построили дворцовый комплекс, некоторые из сооружений сохранились до сих пор. Сам Иван Васильевич очень любил слободу. Некоторое время она была фактически политическим центром России. Сюда даже перевели первую в России типографию, где трудились ученики первопечатника Ивана Федорова, здесь грозный царь выбрал себе одну из многочисленных жен и справил свадьбу с красавицей Марфой Собакиной. Здесь же и появилась опричнина… Постойте, как там говорилось в нашей записке: «На царской псарне…»… Ну конечно! Как же я сразу не подумал! Еще одно указание на Александровскую слободу! Царские псы – это опричники! Не зря они возили у седла метлу и песью голову в знак того, что выметут всю измену и будут верны царю, как собаки. Где еще быть царской псарне, как не в месте возникновения опричной службы!

– И красавица местная Марфа Собакина. Собакина, обратите внимание, не Кошкина, – заметила Динка. – Вдруг неспроста?..

– А что… – Глеб пожал плечами, – все может быть…

– И окрестности здесь богатые, – вдруг подал голос Северин. – Я заметил это, еще когда мы ехали. Так что, должно быть, государь и охотился здесь, а значит, и настоящая псарня должна быть…

– Вполне возможно, – кивнул Глеб. – Такое в древности любили: чтобы одна и та же примета соответствовала сразу нескольким понятиям, имела одновременно и прямое, и переносное значение.

– Все так. Но где искать, пока совершенно непонятно… – Александра задумчиво обвела глазами открывающуюся картину.

Ближайшая к входным воротам Успенская церковь была построена в интересующий период и вполне могла укрывать подземный ход, ведущий к кладу. То же самое можно было сказать о Троицком соборе и Покровской церкви. Правда, Марфины палаты, на которые как на точку отсчета указывала одна из общеизвестных версий нахождения Библиотеки, сразу можно было сбросить со счета. Пристройку, где десять лет провела в заточении Марфа Алексеевна, сводная сестра царя Петра Первого, построили позже, спустя много лет после смерти Ивана Грозного.