– Собаки завыли, я вышел посмотреть. Глеб лежит в луже собственной крови за фонтаном. Ножевое в сердце, он мертв.

Я сжимаю кулаки так что болит кожа. Челюсть тоже сжимается, по венам кипит адское пламя.

– Он охранял Марину? – Беляков смотрит на меня с долей страха и сочувствия.

– Борис! – гаркаю так, что, кажется, стекло задребезжало, – Кир, камеры!

Пока из города едет скорая и наряд бойцов Белякова, мы смотрим камеры в надежде увидеть, что произошло. Но мою девочку вывезли не салаги. Они умудрились не засветить на камерах ничего.

– Рустам Игоревич, через пару километров камера скорости, можно пробить все выехавшие тачки и пытаться искать так, – говорит Кирилл, а я ничего уже не соображаю. В руках горит одно – желание убивать. Порвать их всех как шакалов, собственноручно.

– Рус, мы найдем ее, – кладет руку на мое плечо Беляков.

Я ему не верю. И я сожгу этот блядский дом, из которого второй раз под шумок вывозят то, что мне дорого.

Беляков сжимает мое плечо и уверенно повторяет:

– Мы найдем её.

Я найду ее сам. А те, кто покусился на нее, захлебнутся собственной кровью, как убитый их руками мой человек.

– Моих бойцов ложат, как карты в карточном домике. Какого хера? Влад вояка, Глеб спортсмен, что за игрок по ту сторону, Белка? Я не могу больше хоронить людей. Я не смогу хоронить...

– Так, всё, рот прикрой и не ныряй туда. Мы спасем ее во что бы то ни стало.

Два дня как на пороховой бочке. Я не спал ни часу, бью во все колокола. Поднял все свои связи, и в мире бизнеса, и в ментовском, и в бандитском мире. И вот он третий день, третий день, когда наконец прозвучал важный звонок.

– Мы нашли ее.

– Где она? – я вскочил со своего кресла, сжимая телефон до хруста.

Молчание хуже выстрела. Я набираю полную грудь кислорода и шиплю на выдохе.

– ГДЕ. ОНА.

– В морге. Ты должен приехать и опознать тело. Мне так жаль, друг.

Глава 27

Я не знаю сколько часов просидел в морге. Время для меня остановилось как только я туда вошел. Подхожу, касаюсь простыни, сжимаю кулак и стою так, не решаясь сделать следующее движение. Голову атакуют воспоминания, которые как ножи. Ее улыбка. Ее смех. Ее хитрющее выражение лица, когда она играет со мной. Ее дыхание. Ее стоны. Ее красивое молодое тело. Васильковые глаза. Мягкие подушечки пальцев, которые порхали по моему телу как маленькие бабочки.

Я закрываю глаза и дергаю ткань. Открываю и рвано выдыхаю, увидев подтверждение своего самого большого страха.

Она. Это она.

Падаю перед столом на колени, словно поставили подсечку. Ноги не держат. Ничего не держит, словно из моей груди вырвали сердце и швырнули рядом на ледяной пол. И вот оно валяется и кровоточит, а я не могу умереть и лечь рядом с ней. Потому что у меня еще есть работа.

Месть.

Тот, кто поднял на нее руку, должен остаться без рук. Я найду его, и убью его, а потом в идеале и себе сделаю харакири. В тюрьму не хочу, чтоб Белка отмазывал не хочу, хочу снова к ней. В те три недели, когда мы были счастливы. В это украденное и навсегда прерванное счастье.

Я не знаю, сколько простоял так, очнулся лишь услышав голос Белякова за спиной.

– Это она? Марина?

Оборачиваюсь полу боком и смотрю на него, не понимая вопроса.

Он издевается или в глаза долбится?

Беляков сдавленно матерится и качает головой.

– Блядь, до последнего надеялся, что это не та сестра.

Не та сестра.

Вот тут меня как по голове ударили. Я резко вскакиваю на ноги, срываю простынь и жадно изучаю каждый миллиметр кожи, а затем переворачиваю тело на бок.

– Стрельцов, мужик, тише-тише, – Вовка явно превратно понял мой порыв и подскочил ко мне, схватив за плечи.

– Родинка, – рявкаю, – под бедром. Есть или нет?

У меня в глазах красное зарево, я слабо вижу.

– Есть.

– Сука, – срывается с моих губ рык.

Беляков держит и не отпускает, а я выдыхаю.

– Это Кара, Вовка. Это не Марина.

Беляков смотрит то на меня, то на тело девушки, и снова на меня.

– Ты остановил поиски? – вперяюсь в него пытливым взглядом. Он молча кивает, – сука.

Я расхаживаю по моргу, как зверь по клетке, раздавая приказы.

– Поднимай всех снова, пусть роют, и в этот раз пусть роют лучше и найдут мою девочку живой! Мы потеряли время!

Сука, как много мы теряем времени, когда она неизвестно где, с кем, в каких условиях и что там с ней делают. Почему нет никаких известий?

Я осел, я сам виноват, нужно было спрятать ее в доме и не показывать никому. Нет же, я же заносчивый выпендрежник, мне нужно было похвастаться тем, кто стал главным бриллиантом в моей коллекции трофеев. Если я найду ее, мы сожжем этот дом вместе и свалим в какую-нибудь глушь, к морю, только вдвоем и навсегда.

– Рус, у меня свои протоколы, я не могу бросить людей только потому что ты так сказал, – растерянно говорит Беляков. – Я сделаю все, что в моих силах, но не обещаю, что это произойдет сию секунду. Меня итак начальство ебет за бандитские разборки и третий по счету труп.

Я киваю. Пусть работает работу как умеет, а я пока проведу собственное расследование.

– Трупов станет больше, если я найду тех, кто украл ее, первым.

– Стрельцов.

– Я не шучу, Вовка. Я их убью. Точка.

Оставляю Белякова в морге и звоню своим людям. Киру приказываю организовать похороны для Карины. Я не знаю, как реагировать на ее смерть. Из-за нее едва не убили мою девочку и убили двоих моих бойцов, не говоря уж о убытках в пол ляма зелени, которые теперь не с кого спросить. Черт с ней, с зеленью. Лишь бы моя малышка вернулась ко мне.

Я так и не понял в какой момент понял, что не могу жить без нее. Хотя о чем я, я же жив сейчас. Значит могу. Но не хочу. Она проникла под кожу, поселилась в закромах сознания, в голове, в сердце, в печенках, и я не хочу