Диана плакала, Кэти утирала глаза, мужчины тоже были взволнованы.

Нотариус отложил очки.

— Я пригласил вас, — обратился он к инспектору Дэвиду, — по просьбе Дианы и всех членов семьи Чайлдхуд, потому что мы должны честно исполнить последнюю волю покойного Джона Уэйта. Диана сказала, что вы, поверив в ее вину, не думая о последствиях для собственной карьеры, приняли решение скрыть факты от следствия. Поэтому положенная вам часть наследства составляет…

От оглашенной нотариусом суммы у инспектора на секунду потемнело в глазах. В следующий миг он почувствовал, как руки Дианы обвились вокруг его шеи. Он знал, что любовь важнее денег и сильнее смерти.

Вечер

Марта смотрит на кровать, затем расстилает льняную скатерть на ночном столике. Ткань, ниспадая до пола, прикрывает некрасивую мебель. На лампу Марта набрасывает шерстяной платок с красными розами, и свет, не добираясь больше до углов комнаты, концентрируется вокруг нее. Тени ложатся на разноцветные полоски лоскутного одеяла, рассыпанные на подушке светлые волосы Ивоны, ее прикрытые глаза и хрупкую фигуру. Марта смотрит на нее, затем переводит взгляд на тканый ковер над ее кроватью: нежные ягоды, рябина или калина, — слева, листья и тонкие коричневые веточки — справа.

Ивона спокойна. Слегка подрагивают ее веки. Марта склоняется над сумкой и вынимает бутылку шампанского, два бокала и пепельницу. Тонкий хрусталь звенит в ее руках. Ивона вздрагивает.

— Пока не открывай глаза, еще чуть-чуть… Подожди, потерпи, еще немного… — просит Марта.

— Уже? — Ивона с закрытыми глазами поворачивается к Марте.

— Не подглядывай! — Марта прикрывает ее глаза рукой.

Она смотрит на ее милое лицо, изящный макияж. В полумраке Ивона кажется более молодой, она выглядит как тридцатилетняя женщина в хорошей форме, хотя в действительности ей сорок. Марта, не отнимая ладони с ее глаз, берет другой рукой вазочку с цветами и ставит возле лампы. Цветы заслоняют слабый свет, отбрасывая широкую тень, падающую на стену точно между потолком и стулом. Марта снова склоняется над сумкой — голубой коврик приобретает почти синий оттенок — и вытаскивает маленький серебристый магнитофон. Кассета вставлена. Марта заглядывает за столик в поисках розетки.

— Пожалуйста, не смотри, потерпи еще минуту.

Ивона утвердительно кивает, ее распущенные, светлые с медовым оттенком волосы трепещут, она улыбается чуть тронутыми помадой губами:

— Я слышала!

Марта оборачивается, из включенного магнитофона льется тихая музыка.

— Ничего ты не слышала!

Ивона открывает глаза, хватает Марту за юбку, словно капризного ребенка, и приподнимается на локтях. Платье с глубоким вырезом распахивается у нее на груди. Она выглядит как пробудившаяся после сна царевна, но при этом крепко держит Марту за юбку.

— А ты сильная! Иди сюда, я тебя поцелую!

Марта осторожно отступает, внимательно смотрит на нее, затем говорит:

— Отстань, давай без нежностей, не хватает, чтобы нас кто-нибудь увидел.

— Ой, не забывай, что мы взрослые. — Ивона подтягивает колени, обхватывает руками тонкие лодыжки, кладет подбородок на колени. Она обводит взглядом комнату с таким видом, будто видит ее первый раз в жизни.

Тишина. Марта чувствует напряжение — в животе, ногах, плечах. Ивона молчит, поглаживая лоскутное одеяло, а Марте кажется, что она не сможет больше выносить эту тишину, как в детстве, когда ей ставили двойку и дома на вопрос «как дела в школе?» предательски отвечал ее живот. Нужно притворяться безразличной. Но затянувшееся молчание может стать опасным, и тогда Марта, задвигая ногой сумку под кровать, равнодушно спрашивает:

— Ну и как?

Ивона осторожно прикасается к ковру, рассеянно проводит по нему рукой.

— Нормально! Нормально! — Вздыхает с облегчением и откидывается на подушку. — Нормально! — повторяет она еще раз, словно хочет, чтобы ответ прозвучал более убедительно.

Напряжение Марты стекает вниз, по серому свитеру, синей юбке, обычным серым ботинкам на низком каблуке. Совершенно спокойно она произносит:

— Ну слава Богу.

Опять молчание и внезапное ощущение неловкости. Первой нарушает тишину Ивона: поворачивается в сторону изголовья, поправляет цветную подушку, прислоняя ее к металлической спинке кровати, и знаком просит Марту сесть. Та садится на краешек кровати. Тогда Ивона судорожно начинает что-то искать — перебирает руками, заглядывает под подушку и наконец тоном с оттенком претензии произносит:

— У меня где-то здесь были часы!

Марта вскакивает — она об этом не подумала. Часов нет ни на ночном столике, ни на кровати — снова эта дурацкая паника. И вот рука скользит по серому свитеру, изучает содержимое кармана. В ее ладони сверкает что-то серебристое. К тени от цветов прибавляется огромная тень маленьких с узким браслетом часов, охватывающая букет, словно коса. Руки женщин сталкиваются — ногти Ивоны, покрытые лаком лососевого цвета, щелкают о серебро. Марта убирает свою руку — ее ногти коротко острижены — и объясняет:

— Я их спрятала, поскольку хотела, чтобы ничего… Но Ивона, надевая часы на запястье, прерывает ее на полуслове:

— Я ведь должна знать, который час! — В ее голосе проскальзывает нота легкого раздражения.

Марта помнит положение маленькой стрелки на циферблате.

— Семь минут.

Ивона не может справиться с миниатюрным замочком.

— Вижу, что семь! Марта пожимает плечами:

— Понятно.

Ивона смеется, как будто ей удался хороший анекдот.

— Семь, шесть, пять, четыре, три, два, один, старт!

Марта на лету схватывает, о чем идет речь. Она теребит свои маленькие пальцы без колец. Не нужно их сжимать.

— Хм… От чего?

— Играешь в вопросы? — Ивона все прекрасно понимает.

— А ты нет? — Марта улыбается.

— Это риторический вопрос?

— А ты как думаешь? — Марта не проиграет, только нужно помнить, что отвечать надо все время вопросом на вопрос.

— А я?

— Откуда ты взялась, такая наблюдательная? — Внимание Марты ослабевает.

— Разве это имеет значение?

Паузы между вопросами не должны быть длинными. Марта задумывается.

— Почему ты меняешь тему?

— А какая у нас сегодня тема? — Ивона реагирует быстрее Марты.

— Как будто ты не знаешь? — удивляется Марта.

— Не хочешь ответить на мой вопрос?

— Ты действительно думаешь, что выиграешь?

Ох, пауза. Ивона смотрит не нее, затем спрашивает: