Взгляд у Кати затуманился, и она не заметила, что Сергей Сергеевич рассматривает не рисунок, а ее.

– Позвольте за вами поухаживать, – сказал Сергей Сергеевич, вручая Кате эскиз.

– В каком смысле? – испугалась Катя.

– Я просто хотел помочь вам снять пальто, – пояснил он, стараясь зайти Кате с тыла.

– Для этого вам надо взять у меня рисунок, – вежливо заметила Катя.

– Безусловно, – согласился Сергей Сергеевич. – Да, но тогда у меня снова окажутся заняты руки.

Оба потоптались на месте, оглядывая хирургически чистую и абсолютно пустую прихожую. Ни столика, ни стульчика и ни диванчика, на который можно было бы положить рисунок, здесь не было и быть, конечно же, не могло.

– Вот зачем вам нужна Нина Семеновна! – воскликнула Катя.

– А я-то все время думал, зачем… вот зачем!

– Тогда давайте ее позовем, – предложила Катя.

– Я отпустил Нину Семеновну. Звать некого, – растерянно сообщил Сергей Сергеевич. – Но вы теперь не сбежите в панике? – озабоченно поинтересовался он у Кати. – Я буду вести себя прилично, обещаю.

– А вы умеете вести себя неприлично? – заинтересовалась Катя.

– Не знаю, не пробовал, – грустно ответил он.

– Позовите меня, если соберетесь, я бы посмотрела. – Катя решилась на шутку, но, кажется, зря. Сергей Сергеевич опять замолчал и только глядел на нее без всякого выражения.

«Ну вот, опять он на меня василиском смотрит, – подумала Катя. – И зачем я только стала с ним разговаривать как с человеком?»

– Я вас провожу, – прервал паузу Сергей Сергеевич.

Катя пожала плечами и решительным шагом направилась в кабинет. Сергей Сергеевич поспешил следом, чтобы распахнуть перед ней дверь, но не успел всего на какую-то долю секунды – Катя открыла дверь сама. Он нерешительно двинулся к стулу – чтобы его отодвинуть, а в это время Катя уже снимала пальто и, сняв, не поняла, куда же делся стул (Сергей Сергеевич поспешно от него отошел, как будто бы стул сам отодвинулся). Катя решительно придвинулась к письменному столу, на котором уже лежала книга, а Сергей Сергеевич снова оказался у нее за спиной.

– У вас есть ко мне вопросы? – спросила она, не поворачивая головы.

– Один, если позволите… – неуверенно начал Сергей Сергеевич.

– Мне встать? Или повернуться? – уточнила Катя елейным голосом.

– Вот видите! – неожиданно вскричал Сергей Сергеевич. – Что делать, если правила игры не ясны?

– Вы это сейчас о чем? – осторожно спросила Катя.

– Впрочем, давайте по порядку. Давайте я вам задам тот вопрос, который хотел задать с самого начала. Вы готовы? Вам нужно что-нибудь: чай, кофе, вино, воду?

– Это такой сложный вопрос? – Катя против воли заинтересовалась. – Давайте лучше вы перейдете вон туда, к окну, я буду заниматься и вас слушать.

Сергей Сергеевич наконец-то вышел из-за ее спины и встал рядом с письменным столом. Катя мысленно поблагодарила англичан, делавших этот стол в стиле Чиппендейл, – не только красиво, но и держит собеседника на должной дистанции.

Сергей Сергеевич послушно стоял там, где ему было сказано, и молчал.

– Боже правый, я, кажется, начала вами командовать! – сообразила Катя.

– Командуйте, пожалуйста. Со мной подобное происходит так редко, что это даже приятно… в некотором роде.

Кате надоело удивляться, и она принялась за работу.

– Вопрос был, собственно, вот какой, – продолжал Сергей Сергеевич. – Вы, Катерина Александровна, может быть, замечали, что некоторые девушки… как бы это выразить… делают паузу?

– Пока не понимаю, – сказала Катя.

– Да-да, конечно, я сейчас поясню, – произнес Сергей Сергеевич. – Когда девушка подходит к двери, или собирается сесть за стол, или вынимает сигарету, она всегда делает такую маленькую паузу. Вы не замечали?

– Я – нет, я же не мужчина, – ответила Катя, не поднимая головы.

– Разумеется. – Сергею Сергеевичу было нелегко, но Катя не собиралась ему помогать. – Поверьте, они всегда делают такую небольшую паузу, чтобы тот, кто их сопровождает, успел открыть дверь, отодвинуть стул, щелкнуть зажигалкой.

– Я бы на месте этих девушек первым делом бросила курить, – заметила Катя вполголоса.

– И вы правы. Но тем не менее такие маленькие паузы существуют. Это факт. Я всегда думал, что они приняты по умолчанию. Но вы их не делаете. Отсюда мой вопрос: почему?

– У меня сезон охоты еще не начался, – под нос себе пробормотала Катя, но Сергей Сергеевич услышал.

– То есть вы хотите сказать, что все девушки всегда на охоте? – Сергей Сергеевич выделил голосом «все» и «всегда».

– Ну зачем же все? – по-прежнему не отрывая взгляда от книги, сказала Катя. – Некоторые делом занимаются. Интересным.

– То есть вы думаете, что есть девушки, скажем, охотницы, и есть те, которые занимаются делом. Я правильно вас понял?

– Не знаю, хочу ли я, чтобы вы меня правильно поняли, – совсем уж неразборчиво сказала Катя.

– Почему? – продолжал настаивать Сергей Сергеевич.

– Вам же нравится этот… товарообмен.

– Что? – растерялся он.

– Сергей Сергеевич! – Катя потеряла терпение. – Я совсем не уверена, что нам стоит вести этот разговор, но раз уж мы в него ввязались, давайте называть вещи своими именами – товарообмен, конечно: вам показывают товар лицом, потом демонстрируют, что он выставлен на продажу (вот вам, пожалуйста, смысл ваших пауз), затем назначают цену (тут я, конечно, снимаю шляпу перед вашими девушками, потому что я даже отдаленно не могу представить себе, как это делается) и – вуаля! – каждый получает то, что хотел: девушки платья и машины, а вы – упругие, ухоженные тела.

Сергей Сергеевич крякнул.

– Что? – совсем уже невежливо поинтересовалась Катя. – Я была чересчур откровенна, или тела, которые вы получали в последнее время, оказались недостаточно упругими?

– Совершенно не ожидал от вас такой агрессивной манеры ведения дискуссии. Это, наверное, потому, что я вас отвлекаю от вашего дела. Интересного.

– Вы меня не отвлекаете. – Катя решительным жестом засунула карандаш за ухо, а потом так же решительно выдернула его оттуда: карандаш в руках все-таки лучше, чем скальпель, которым обычно работают реставраторы. Если даже с карандашом в руках она выглядит агрессивно, то как будет выглядеть со скальпелем?

– А почему вы не допускаете мысли, что у этих девушек есть эстетические потребности? Разве это не может быть стремлением к красоте? Ведь художника не оскорбляет необходимость продавать собственные произведения?

– Художник, ремесленник, даже пекарь и сапожник продают то, что они сделали своими руками. А ваши девушки продают себя. Я вижу разницу. Вы ее не видите. Нет! Вы привыкли покупать. Вам так удобно. Поэтому вы не желаете замечать разницу. Хотя в вашем параллельном пространстве, может быть, этой разницы не существует, и знаете почему? Потому что у вас там нет альтернативы. И да, вы меня все-таки отвлекаете.