народа, удумал трупы таскать. Свой лоб и своих ребят под пули подставлять… За труп, конечно.

Майор посмотрел на лейтенанта и захлопнул папку.

— Знаешь, Стрельбицкий, одного в толк не возьму, как он мог застрелиться у вас на глазах? И никто ничего не слышал. Как это объяснить?..

— Не знаю, как объяснить. Если б все на войне объяснить можно было, то немец не дошел бы до Александровки, — тихо произнес взводный.

Особист откинулся на стуле и долго смотрел на взводного. Потом расстегнул кобуру, вытащил из нее пистолет, положил перед собой на стол.

— Видишь? — спросил он.

— Вижу.

— Еще раз повторится, — майор вскинул ладонь, — вот этой собственной рукой пристрелю как собаку. Не забудь.

Стрельбицкий посмотрел на майора, на его растопыренные коротенькие, пухлые пальцы, на пистолет на плохо обструганном столе:

— Не забуду…

В поиск уходит разведка

В избе, где вповалку спали разведчики, распахнулась дверь. В ту же секунду лейтенант Стрельбицкий открыл глаза и нащупал цевье автомата.

На пороге стоял часовой.

— Командир, ребята, немцы!

С окраины села уже слышались выстрелы, крики солдат. Разведчики быстро выбежали из избы. Часовой, наклонившись к взводному, доложил:

— На левом фланге прорвались, товарищ лейтенант.

— Вижу, что прорвались. А где третья рота?

— Драпает третья рота…

Теперь взводный уже и сам видел, что драпает. По селу, прямо по дороге бежало десятка два солдат. Они даже не отстреливались. Иногда оглядывались, далеко ли немцы, и вновь бросались наутек. Разведчики сосредотачивались за домами деревни, вели огонь в сторону фашистов.

Стрельбицкий беспомощно смотрел, как мимо них пробежали бойцы третьей роты, и уже с окраины села показалась цепь немецких солдат. На снегу их мышиного цвета шинели были видны издалека.

Лейтенант подал знак своим — отходим.

У сельского дома, где располагался штаб, он увидел, как из окна вылезает командир полка. Взводного не ко времени и не к месту разобрал смех: таким он своего строгого командира еще не видел. И тут Владимир вспомнил: у штаба полка всегда стояла зенитная установка. Четыре пулемета вместе, в едином кулаке. Почему они молчат?

Он бросился вокруг дома и увидел установку без зенитчиков. «И эти сбежали», — в сердцах подумал Стрельбицкий, заскочив в кресло наводчика, перевел пулеметы из зенитского положения в горизонтальное, и только тогда совсем рядом за деревьями разглядел фигуры фашистов.

…Зенитная установка — это лавина огня. В бескрайнем небе попробуй поймай самолет, а на земле — мощное оружие. Мышиные шинели сначала бросились на землю, укрываясь за деревьями и камнями, а потом — поползли обратно.

Лейтенант поливал огнем фашистов, сколько было сил. А когда кончились боеприпасы, посиневшие от напряжения пальцы разжать не смог. Уже с криком «Ура!» пробежала в обратную сторону третья рота, а он все сидел на месте зенитчика, не чуя ни рук, ни ног.

Вокруг сгрудились его разведчики, подошел командир полка.

— Ну что, Стрельбицкий, молодец! — бодро сказал майор, оправившись от волнения.

Владимир лишь грустно усмехнулся, вспомнив задницу комполка в окне дома.

— Все свободны, — скомандовал комполка, — а взводный ваш останется со мной. Майор отвел лейтенанта в сторонку.

— Давай к делу, Стрельбицкий. Я тебя уже собирался вызывать… А ты и сам тут как тут. В ближайшие две ночи во что бы то ни стало надо добыть «языка».

Комполка посмотрел на взводного, словно пытаясь понять, достаточно ли сильное впечатление произвели его слова.

— Есть товарищ … — взял под козырек взводный.

Договорить он не успел. Майор положил свою руку на ладонь лейтенанта и опустил ее вниз.

— Не надо, Володя, — неожиданно он назвал его по имени, — ты понял главное: во что бы то ни стало. Командир вытащил из планшета карту, расстелил ее на земле, опустился на одно колено.

— Смотри, сегодня вечером, при поддержке артиллерии, ты со своими разведчиками проникнешь в тыл немцев. Выйдешь на окраину села Рай-Александровка. Укроетесь в разрушенных колхозных конюшнях. По нашим предварительным данным, на другом конце села — немцы. Это все, что я могу сказать. Остальное за тобой.

Когда стемнело, разведчики лейтенанта Стрельбицкого сделали все, как приказывал командир полка. Под прикрытием отвлекающего артогня пробрались в немецкий тыл, в то самое село, в разрушенные конюшни. Действительно, в ходе наблюдения установили, что на противоположной окраине села немцы.

Под утро разведчик Копылов снял часового, четверо во главе со Стрельбицким вошли в дом. Немцы спали на полу, комната освещалась тусклой лампочкой, которая работала от аккумулятора. Автоматы стояли в углу, вдоль стенки.

В первую минуту, приглядевшись и увидев в полутьме такое количество немцев, взводный растерялся. Им нужен всего один «язык», а тут по меньшей мере десяток фрицев. Всех надо пленить здесь, в тылу, где вокруг вражеские солдаты, а потом с эдакой оравой еще добраться до своих. Задача казалась невыполнимой.

Но, как говорят в народе, глаза боятся, а руки делают. Стрельбицкий пнул ближайшего спящего фрица. Тот вскочил и что-то закричал по-немецки. Сонные вражеские солдаты сбились в кучу под дулами автоматов советских разведчиков.

Лейтенант, как мог спокойнее, сказал: «Ребята, будем выводить всех».

Немцам приказали снять ремни, взять штаны в руки и выходить из дома. В это время, скрываясь за спинами своих, один из фашистов схватил попавшийся под руку котелок и запустил им в лампочку. Однако промахнулся и попал в разведчика. Тот выстрелил, наповал уложив немца.

Все остальные замерли, потом подхватив штаны, стали быстро покидать избу. На улицу выбежало восемь человек.

Стрельбицкий приказал их уводить, а сам с тремя разведчиками остался прикрывать отход. Как всегда, рядом с ним был его первый помощник Копылов.

Не успела основная группа отойти, как из окна дома прилетела граната. Ее бросил скрывшийся в комнате и незамеченный разведчиками немец. Упал, сраженный осколком Копылов, легко ранены двое солдат, Стрельбицкий получил ранение в руку, в живот и в лицо.

Немца уничтожили. Однако ничего этого уже не слышал лейтенант. Он потерял сознание и очнулся лишь в полевом госпитале.

Разведчики не бросили своего командира, на плащ-палатке дотащили до переднего края. А вот тело геройски погибшего Копылова так и осталось на вражеской территории. Вынести его не было сил.

Восемь фашистских «языков» доставили в штаб. Так что задачу, которую ставил комполка, взвод Стрельбицкого перевыполнил с лихвой.

Сам же лейтенант в это время находился в медсанбате. У него поднялась высокая температура. Вскоре стало ясно, что ранения Стрельбицкого очень серьезны, и его доставили в госпиталь в городе Клухори, что на Северном Кавказе.

Там Владимир лечился полгода. На поправку он шел медленно, плохо заживала рука. О возвращении на