Короткая пауза. Регина Мёрнер явно ждала кого-то другого.

– Я знаю, кто ты, – пробормотала она наконец. – Ты работаешь на телевидении.

– Именно.

Юхан решил сразу перейти к делу и быть кратким. К чему ходить вокруг да около, когда женщина, с которой он сейчас разговаривал, вероятно, не слишком переживала. Судя по тону, уже успела хорошо принять на грудь.

– Я звоню относительно смерти Хенрика Дальмана. Вы же состояли в браке, и у вас общие дети. Я хотел бы побеседовать с тобой о нем. Это возможно?

– Интервью? По телевизору? – В голосе Регины Мёрнер появились новые нотки. – Ох, как приятно, – прощебетала она и хихикнула. – Мне только надо привести себя в порядок. Я не совсем одета…

– Я не предлагаю встретиться прямо сейчас, – уточнил Юхан. – У тебя будет возможность завтра?

– Конечно, почему нет?

– В двенадцать часов?

При мысли о состоянии Регины Мёрнер он решил не назначать встречу слишком рано, ей ведь еще требовалось протрезветь.

– А какой сегодня день? – поинтересовалась она.

– Среда.

Его собеседница пробормотала что-то, потом на какое-то время в трубке воцарилась тишина, и он мог слышать, как она сделала большой глоток из бокала и затянулась сигаретой.

– Годится. Ты приедешь сюда?

– Да, конечно, если это устроит. Вместе с оператором. В двенадцать часов, договорились?

– В двенадцать.

Юхан поблагодарил и закончил разговор.

Я лежу в кровати и то мерзну, то потею. Мое сердце стучит как заведенное и с такой силой, что каждый его удар эхом отдается в голове. Я испытываю странное спокойствие, и одновременно самые противоречивые чувства переполняют меня. Радость, страх и восторг по поводу моих способностей. Мне удалось осуществить задуманное.

Я пришла туда с моим другим лицом, другим телом, которое не имеет ко мне никакого отношения. Я тренировалась в искусстве перевоплощения с дотошностью педанта. Достаточно много раз, чтобы никто, даже мои родные, не смог узнать меня. На близком расстоянии им это, пожалуй, удалось бы сделать из-за голоса, кожи, характерных движений, но только не по внешнему виду. В этом я абсолютно уверена, поэтому другое тело чувствуется так, будто это вовсе не я. Словно я втискиваюсь в кожу кого-то другого и внезапно становлюсь способной на многое, неведомое ранее. Отсюда и вполне объяснимый восторг. Почти как если я влюбляюсь в ту другую, когда вижу ее передо мной.

Я приехала в Льюгарн за несколько часов до того, как мне требовалось оказаться там. Со мной была сумка со всем необходимым. Я не осмелилась совершить превращение дома из опасения, что кто-то из соседей увидит меня выходящей на улицу или садящейся в машину в таком виде. Выбрала для этого место, где меня никто не мог побеспокоить, со всей присущей мне тщательностью: побывала там заранее и провела рекогносцировку. Припарковалась на лесной опушке. Немного дальше среди елей и сосен находился пустой летний домишко, в который, как оказалась, очень легко попасть. У людей не хватает фантазии, когда им надо спрятать ключ. Он лежал в цветочном горшке, висевшем на веранде. Словно приглашая войти. Еще несколько домов находилось по соседству, их силуэты виднелись сквозь листву. Но в них, похоже, тоже никто пока не жил. До сезона отпусков осталось совсем немного, и тогда жизнь во всем регионе должна была резко измениться.

Внутри было сыро. Прохладно, несмотря на летнее тепло снаружи. Судя по всему, никто давно не появлялся там. Это было простое жилище, скрытое деревьями от посторонних глаз. С маленькой кухней с плитой, судя по ее виду, выпущенной лет сорок назад, выгоревшими обоями. С гостиной с шифоньером и вязаной скатертью на столе, искусственными цветами в розовом пластиковом горшке на подоконнике, желтой тюлью, грязно-коричневым диваном, чьи лучшие времена давно прошли, и громоздким телевизором в углу. Дурацким ковриком с бахромой по краям на стене, изображавшим мальчика в кепке и коротких брюках с подтяжками на вершине горы где-то в Альпах.

Я села за шаткий стол на кухне и достала все из своей сумки. Электричество не работало и водопровод тоже, но это не имело значения. На улице было светло, и я прихватила с собой все необходимое. Я изучила мое бледное и довольно заурядное лицо в принесенном помимо остальных вещей зеркале, которое поставила на стол. Моей внешности скоро предстояло стать иной. По мере того как она менялась, странным образом усиливалось мое волнение. Казалось, я становлюсь кем-то другим. Делюсь на две половины. В одной оставалось мое старое обычное «я», а вторая представляла собой абсолютно иного человека. И это вроде было в порядке вещей и по-настоящему. Словно второе «я» долго ждало этого, много лет. Как будто я наконец могла получить реабилитацию. Аккуратно накладывая макияж, я думала обо всем, через что мне пришлось пройти. Это выглядело справедливым и не более того. Все просто вставало на свои места. Сейчас мне наконец представился случай привести в порядок хаос, царивший в моей душе.

Закончив с гримом, я встретилась взглядом с собственным отражением в зеркале. Темные глаза, накрашенные так, словно я собиралась в ночной клуб в самой неблагополучной части Берлина. Рот красный и блестящий, волосы черной занавеской вокруг лица.

Я прихватила с собой бутылку красного вина с винтовой пробкой и прикладывалась к ней время от времени, чтобы оставаться в тонусе. Благодаря алкоголю моя вера в успех росла. Требовалось, однако, сохранять голову холодной.

Далее начался процесс переодевания. Я аккуратно разложила одежду на покрашенном синей краской кухонном диванчике. Увидела себя целиком в большом зеркале, висевшем на стене, и вздрогнула. Черный кружевной пояс, черные чулки и черный кружевной бюстгальтер. Я рассмеялась, было непривычно видеть себя такой. Обворожительной и немного пугающей. Я шагнула в короткую черную юбку и застегнула молнию, натянула через голову красную блузку и только потом надела парик. Черная куртка помогла мне закончить превращение, и, сев за стол снова, я опять выпила вина. Теперь требовалось потренироваться ходить в обуви на высоких каблуках, и мне не оставалось ничего иного, как прогуляться по половикам. Какое абсурдное зрелище я, наверное, представляла собой в этой маленькой тесной хибаре, чуть не ударилась головой о потолок. Мой взгляд упал на часы. Один час остался. Я собрала грим и свою одежду и сложила к себе в сумку. Снова села за стол, закончив со всем, и выпила еще вина. То, что мне предстояло вести машину, меня нисколько не заботило. Если бы меня остановила полиция на обратном пути из Льюгарна, мне, вероятно, пришлось бы столкнуться с гораздо худшими проблемами, чем управление транспортным средством в нетрезвом виде. Медленно и методично я мысленно прошлась по всем этапам своего плана. Знала, мы будем одни, и надеялась, что никому из его находящихся поблизости соседей или знакомых не придет в голову позвонить в дверь. Хотя, собираясь изменить жене, Хенрик Дальман наверняка должен был постараться свести такую опасность к минимуму. Однако имелись и другие критические моменты. Согласится ли он на мою доминирующую роль или предпочтет править балом сам? Второе я не могла допустить. К сожалению, понятия не имела о его сексуальных привычках, и мне оставалось только надеяться, что мой замысел сработает. Что им не составит труда манипулировать, и что его в первую очередь будет интересовать удовлетворение собственных потребностей, как большинство мужчин.