По нескольким причинам особой чести были удостоены полеты. Они имели чрезвычайно важное практическое значение как средство связи, и как самое быстрое средство передвижения они учреждали высшую форму поклонения. Случайное совпадение, что форма самолета совпадала с основным символом древнего христианства, добавило полетам дополнительный мистический смысл. Потому что, хотя дух христианства и был утерян, многие его символы сохранились в новой вере. Более важной причиной преобладания полетов было то, что, поскольку военные действия давно ушли в прошлое, авиация, как естественный вид опасности, стала главным способом выхода природной склонности к риску современного человекообразного животного. Молодые мужчины и женщины с готовностью рисковали своими жизнями во имя Горделпаса и их собственного спасения, в то время как их старшие наставники получали косвенное удовлетворение в этом бесконечном празднике молодой удали. Разумеется, если не считать острых ощущений от занятий благочестивым воздушным пилотажем, то было невероятно, что человечество так долго сохраняет взаимный мир и свое единство. В каждом религиозном центре во время часто повторяющихся Дней Священных Полетов выполнялись традиционные коллективные и индивидуальные полеты. Когда такое случалось, то все небо бывало разукрашено замысловатыми узорами из тысяч самолетов, кружащихся, кувыркающихся, парящих, ныряющих в безупречном порядке и на разной высоте; танец, совершавшийся на одном уровне, с большим искусством дополнял танцы, совершавшиеся в это же время на других. Казалось, будто произвольные внутренние переливы направлений огромных стай травников и чернозобиков обретали тысячекратную сложность и были подчинены единой непрерывно развивающейся теме танца. Затем, совсем неожиданно, все разлеталось на куски у самого горизонта, оставляя небо свободным для квартетов, дуэтов и соло самых блистательных, посвятивших себя полетам звезд. Обычно и ночью множество самолетов, снабженных цветными огнями, описывали в самом зените непрерывно меняющиеся символические огненные рисунки. Кроме вот таких воздушных танцев на протяжении восьми сотен лет существовал еще и обычай время от времени отражать в плотном потоке самолетов, растянувшихся почти на шесть тысяч миль, священные строки Горделпаса, чтобы это великое достояние могло быть увидено на других планетах.

В жизни каждого отдельного человека полеты играли весьма существенную роль. Сразу после рождения он попадал в руки жрицы полетов и падал, привязанный к парашюту, чтобы затем быть ловко пойманным на крыло самолета его отца. Подобный ритуал служил заменой методам по предотвращению беременности (запрещенных, как идущих вразрез с культом божественной энергии): поскольку к тому времени у многих младенцев совершенно атрофировался древний эффект спазматических конвульсий, большинство новорожденных падали спокойно, но вдребезги разбивались об отцовские крылья. В юношеском возрасте каждый человек (мужчина или женщина) первый раз в жизни брался за штурвал самолета, и с тех пор вся его жизнь оказывалась пронизанной суровыми воздухоплавательными упражнениями. Начиная со среднего возраста, то есть лет со ста, когда он уже не мог рассчитывать подняться на очередную ступень в иерархии людей, занятых активными полетами, он продолжал ежедневно летать с чисто практическими целями.

Две другие формы традиционной активности, то есть танцы и атлетика, вряд ли были менее важными. Да и они не были совсем привязаны к земле. Потому что определенные церемонии торжественно отмечались танцами на крыльях поднявшегося в воздух самолета.

Танцы ассоциировались главным образом с негритянской расой, занимавшей в это время весьма своеобразное положение в мире. Фактически огромные различия в цвете кожи среди человечества в этот период начинали ослабевать. Разросшиеся связи между отдельными районами заставили так перемешаться черные, коричневые, желтые и белые породы людей, что буквально повсюду было неразличимое по расовому признаку большинство. Нигде не было сколько-нибудь значительного количества людей определенной расы. Но каждый древний тип допускал возможность и теперь, и впоследствии неожиданного проявления в отдельных индивидуумах, особенно на территориях давнего обитания. С такими «откатами» обычно поступали особыми и исторически уместными способами. Так, например, в случае проявления ярко выраженной негритянской породы доверялось исполнение большинства священных танцев.

На заре цивилизации в дни национальных праздников потомки эмансипированных африканских рабов весьма заметно влияли на эстетическую и религиозную стороны жизни белого населения Северной Америки и насаждали культ негритянского танца, который сохранялся до самого конца существования Первых Людей. Отчасти это было благодаря сексуальному и достаточно примитивному характеру негритянских танцев, весьма необходимых нации, обложенной сексуальными запретами. Но это имело еще и более глубокие истоки. Американская нация приобрела своих рабов путем захвата и долгое время продолжала надменно обращаться с их потомками. Позже она скомпенсировала свою вину культом негритянского духа. Таким образом, когда американская культура распространилась по всей планете, чистокровные негры стали священной кастой. Лишенные многих гражданских прав, они считались ближайшими слугами Горделпаса. Они были и священными, и отверженными одновременно. Такая двойственная роль выражалась в крайне нелепом ритуале, проводившемся раз в год в каждом из огромных национальных парков. Белая женщина и негр, оба специально отобранные, чтобы показать свое мастерство в танце, исполняли долгий и символический балет, кульминацией которого был ритуальный акт сексуального насилия, совершавшийся на виду у всех зрителей. Когда действие заканчивалось, негр ножом убивал свою жертву и убегал через лес, преследуемый ликующей толпой. Если он достигал убежища, то становился особо священным объектом на всю оставшуюся жизнь. Но если его ловили, то разрывали на куски или обливали легко воспламеняющимся горючим веществом и сжигали. В то время предрассудки Первых Людей были таковы, что участники обряда весьма редко сопротивлялись этому действию, потому что существовало твердое убеждение, что обоим обеспечена бесконечная жизнь в Горделпасе. В Америке подобное Священное Линчевание было наиболее популярным из всех праздников, потому что оно было сексуальным и кровавым и предоставляло небывалое наслаждение для тех масс, чья сексуальная жизнь была ограниченной и тайной. В Индии и в Африке насильник всегда был «англичанин», когда такое редчайшее существо удавалось схватить. В Китае же был изменен весь характер этого обряда, потому что насилие заменил поцелуй, а убийство состояло в прикосновении веера.

И еще одна раса, евреи, испытывала отношение к себе с подобным же сочетанием достоинства и презрения, но по совершенно иным причинам. В древние времена все их основные умственные способности, и особенно их финансовые таланты, удачно сочетались с их бездомностью, делая их изгоями общества, и теперь, в период упадка Первых Людей, они сохраняли видимость, если уж не факт, расового единства. Они по-прежнему были изгоями, хотя незаменимыми и сильными. Пожалуй, единственным видом умственной деятельности, который все еще пользовался уважением у Первых Людей, оставались финансовые операции, будь то частные или международные. Евреи сделали себя незаменимыми в финансовой организации мирового государства, далеко превзойдя все другие расы, потому что лишь они одни сохранили скрытое уважение к чистому уму. И поэтому задолго до того, как умственные способности стали считаться чем-то сомнительно наличествующим у обычных мужчин и женщин, все полагались на евреев. Это их достоинство называлось сатанинской хитростью, и они считались воплощением дьявольских сил, укрощенных служением Горделпасу. Поэтому с течением времени евреи стали чем-то вроде тихой заводи в областях умственной деятельности. Это ценнейшее свойство они использовали чаще всего в личных целях, потому что двухтысячелетнее преследование сделало их постоянными сторонниками племенного обособления, подсознательными, если уж не намеренными. Поэтому, когда они получили контроль над немногими оставшимися операциями, требовавшими скорее новизны подхода, чем рутины, они использовали свое преимущество главным образом для усиления своей собственной позиции в мире. Потому что, хотя и относительно способные, они сильно пострадали от общей грубости и взаимных притеснений, охвативших весь мир. Пусть даже в какой-то мере и способные критиковать те практические средства, с помощью которых должны быть достигнуты нужные цели, к этому времени они были совершенно неспособны критиковать те главные идеи, что тяготели над их расой в течение тысячелетий. Их ум стал чрезвычайно склонен к племенному протекционизму. Существовало, таким образом, некоторое оправдание для вселенской ненависти и даже физического отвращения, с которыми им приходилось иметь дело, потому что им одним не удалось сделать большой скачок вперед, от национализма к космополитизму, который для других рас недолго был чисто теоретическим. Существовала подходящая причина и для уважения, которое они получали, поскольку сохранили и использовали самым безжалостным образом определенную степень самого явного человеческого качества, то есть ума.