— Кстати, ты так насел, что я и спросить забыл. Как глаза?

— В полумраке превосходно, а днём видимо в солнцезащитных пока похожу. Я возьму твой ноут — у тебя по Фолклендской что-то ж есть?

— Да, ярлык на «рабочем столе».

— Ну, всё! — Терентьев резко встал и, прихватив ноутбук, торопливо двинулся на выход, — я в ходовую. Ты досыпай.

* * *

— Слетелось вороньё! Сначала «аргентинец» появился…, теперь ещё один — бритт, — после строгого доклада вольно комментировал показания на РЛС вахтенный офицер, — ещё в 6:00 «Вайгач»[57] выдал засветку на пределе дальности, наверняка «аргентинец». Включает локатор, по параметрам явно не обычная судовая РЛС. Подозреваю наш знакомец «Бельграно».

В ходовой утренняя вахта — обычная монотонность работы аппаратуры и докладов, колдующих на своих постах операторов.

Скопин ёжился, спросонья было зябко. Хлебал чай. Хотелось кофе, но было только вот, что было — хорошо, что хоть крепкий и обжигающий.

Океан не унимался, по-прежнему свирепствуя ветром. Снег с дождём оставил на стёклах рубки высохшие белым солёным налётом капли — «Непорядок!».

— Где командир?

— В медблоке, профилактика по-моему, — и добавил поясняя, — глаза. Сказал минут на двадцать.

— Где мы?

— А почитай там же где «вертушку» топить подлодку отправляли, — в лице вахтенного мелькнуло довольство кота, поймавшего мышку, — утюжим пятьдесят пятую широту туда-сюда. Вот координаты.

— Ага, вижу. — Скопин нифига не выспался и ещё плохо соображал, тупо поглядывая то на карту, то пытаясь что-либо разобрать на секторальных экранах, — а они друг на дружку не кинуться?

— Подраться? Задачи другие. Оба локаторами пасут и кодами так и строчáт в эфире. Англичанин — «Нимрод», он у нас уже забит в комп.

Операторы, сидящие здесь же, в посту за спиной, бубнили, сопровождая цели с рубежа обнаружения. Каждый наблюдал за своим квадратом, немедленно докладывая об изменениях.

— Дистанция меняется, угол места….

— Смотри-ка, однако, бритт сдёрнул на другой эшелон! — Вахтенный был в теме, сразу выуживая из череды докладов важное.

«Командир на мостике!» и «Смирно!» (кого касалось) почти совпало с докладом поста радиоперехвата:

— Аргентинский «Бельграно»! Открытым текстом: «Battlecruiser «San Pedro» — thanks for your help!»[58]!

— Что за…, - у Терентьева глаза на лоб полезли от этой анло-испанской смеси, — какой нахрен «дон педро»?

— Из Бразилии который, где живут стаи диких обезьян! — Несмотря на комедийность контекста тётушки Чарли, тон Скопина был мрачнее некуда — он, прижав наушник к уху, дослушивал радиограмму с аргентинского крейсера, — переводчик у них хреновый, или с бодуна своего не разобрали «Великий». Вот и влепили привычного для них «святого». Просят рандеву. У них представитель хунты на борту.

Непонимание Терентьева длилось лишь секунду, встретившись взглядом со старпомом:

— Есть у меня подозрение….

— Что нас хотят использовать, — продолжил за него Скопин, — как козырную карту — специально открытым шпарят для бриттов.

Наблюдая за показаниями радара ВЦ[59], ему показалось, что «Нимрод», переваривая «радио» с «Бельграно» аж «присел», смещаясь от центра к краю радиолокационного экрана.

— Что ответим?

— Придётся что-то решать, — командир взглянул на карту с прокладкой курса, — нам от них не отвертеться, не убегать же…, режет нам курс — на пересечке один чёрт сойдёмся.

Вот только не хочется подпускать «Бельграно» на дистанцию его орудий.

— Пусть вертолётом свою делегацию везут — примем.

— Передавай.

* * *

Пилотов аргентинцы подобрали опытных — «Агуста», на секунду уравновесив свою скорость с «Петром», зависнув в метре от площадки, стремительно, но мягко коснулась палубы.

— Рисуются, — флегматично прокомментировал Харебов. Скопин заметил, что тот слегка уязвлён, но стало не до профессиональной гордости приятеля — техники бросились найтовить цепями машину, ещё на ротации вращались лопасти, сдвинулась вбок дверь и гости бойко стали выгружаться, пригибаясь, удерживая фуражки — имея видимо уже опыт.

Двое военных, двое в штатском. «Гуд монин» и Скопин на английском предложил следовать за собой — никаких особых «приветствуем вас на борту…» — пусть командир разводит политесы.

Пока шли с кормы в кают-компанию, разодетые военные со сдержанным любопытством поглядывали вокруг, кроме по-граждански одетого, но подтянутого господина лет за 60, в лице которого ничего не выдавало южных кровей. Чем-то он по внешности напомнил персонаж «Двенадцати стульев» — Ипполита Матвеевича. Вот только по его деланному равнодушию, но проскальзывающей цепкости взгляда, Скопин решил, что в этой пёстрой команде главный именно он. Ещё один гражданский был вероятно переводчиком.

* * *

Терентьев надеялся, что с аргентинской делегацией прибудет советский дипломатический представитель, что и послужило окончательным согласием на эту встречу. Однако надежда не оправдалась, и он почти не видел смысла в этих переговорах, терпеливо выслушивая приветствие аргентинского представителя, украдкой поглядывая в открытый

ноутбук, развернув папки со всей имевшейся информацией по англо-аргентинской заварухе.

Общая история выглядела так, что СССР бы и влез в конфликт вплоть до предоставления Аргентине кораблей, самолётов и ракетных систем взамен на льготные поставки зерна и мяса, но надавили американцы, нагнетая антисоветские настроения, наращивая свои силы в Европе и вблизи границ СССР. Смогли они найти рычаги давления и на Аргентину, фактически вынудив Буэнос-Айрес сократить товарооборот с Советами.

«Но одно дело дипломатическая болтовня-торговля в кабинетах, — рассуждал Терентьев, глядя с каким любопытством (не без доли удивления) пялятся гости на крутой скопинский ноут, — другое дело целый вattlecruiser, в железе и пушках. Два этих расфуфыренных генерала уверены, что справятся с бриттами своими силами, судя по их надменным рожам, хоть крейсер и произвёл на них впечатление. А вот хлыщ-политик…, этот не прост, и прав Скопин, что аргентинцы, прознав о наличии ядерного оружия у экспедиционных сил англичан, собираются использовать нас как пугало в противовес. Ведь Союз наверняка заявил об оснащении кораблей класса «Орлан» ракетами с ядерной боеголовкой. Наверняка в этом не сомневаются и аргентинцы. Что ж не будем их разуверять, тем более что всё ровно не поверят» [60].