— Сколько у нас есть времени?

— Возможно, год. Прежде, чем они придут…

Прежде — кто или что — придет? Что имела в виду Люсия?

Это сводило его с ума, но она не появлялась, не важно, как громко он звал. Самая таинственная девушка, которую Гаррет когда-либо знал, и её тайны день ото дня только приумножались.

Внезапно он учуял аромат… её желания? Он почувствовал его в воздухе, распознал, сопоставив с ней.

Толчок к пониманию.

Нет, этого не может быть. Она не могла…

Глаза Люсии медленно закрылись, когда её пальцы проникли в трусики, коснувшись влажной плоти.

Задыхаясь, она прикоснулась к набухшему клитору, фантазируя о теле МакРива. Молния уже била непрерывно. Еще раз коснулась, представив его бедную, пробитую стрелами грудь, состоящую из одних мускулов. Потерла быстрее… быстрее…

Его тело, сужающееся к бедрам. Она застонала. Эта дорожка темных волос, ведущих к его члену…

— Лауша! — проревел он.

Она подскочила на кровати, отдернув руку. Он не может знать… конечно, нет.

— Иди ко мне!

Он знал!

О боги, что мне теперь делать?

Её сестры уже подозревали, что их интерес обоюдный.

Что делать?

Её глаза пробежались по комнате.

Когда он выкрикнул её имя снова, Люсия вскочила с кровати и схватила одежду из шкафа.

Поспешно покинув комнату, она крадучись спустилась в подвал.

Как только она вошла, ликан успокоился. Словно пойманное в ловушку животное, которым он и являлся, Гаррет следил за каждым её движением.

— Что с тобой? — требовательно спросила она, приблизившись к клетке. — Почему ты продолжаешь взывать ко мне? У меня нет власти освободить тебя.

— Ты можешь отпереть клетку.

— Я не буду. Не трать лишних слов.

Изучая её в поисках слабых мест и, видимо, не найдя их, он изменил тактику.

— Тогда зайди ко мне, — радужка его глаз менялась от синевы к золоту.

— Зачем?

— Чтобы я мог закончить то, что ты начала на своей кровати.

Она почувствовала, как её щеки вспыхнули.

— Я ничего не делала… о ч-чём ты говоришь?

— Подойди сюда, Лауша, — его голос так же завораживал, как и глаза.

— Если ты думаешь, что убедишь меня дать тебе свободу, не обольщайся, этого не произойдет.

— Убеждаю завершить то, что ты начала сама, красавица.

Она колебалась, оглядываясь через плечо.

— Помнишь, как хорошо тебе было той ночью в дельте реки? Что я заставил тебя чувствовать?

Ночь пота, желания и молний. Она задрожала от воспоминаний.

— Это было ошибкой, я не должна была поощрять тебя.

— Подойди ко мне, — он посмотрел на нее тем самым взглядом.

— И что? — Помни об обете целомудрия. Черт возьми, да что за власть он имеет над нею?

— Позволь мне поцеловать тебя.

Её губы раскрылись, и тотчас же снаружи сверкнула молния.

— Через решетку?

Это обстоятельство на самом деле играло ей на руку. Прутья располагались приблизительно в шести дюймах[20]друг от друга, что не помешает им целоваться, но вряд ли позволит окончательно потерять контроль.

Я буду управлять ситуацией лучше, чем раньше.

— Да. Только поцеловать тебя. Прикоснуться к тебе.

— Нет, я не могу, — прошептала она, одновременно придвигаясь к нему, словно притягиваемая магнитом. — Почему ты продолжаешь преследовать меня, если я не твоя подруга?

— Потому что, валькирия, ты — самая желанная женщина, которую я когда-либо знал.

И ты — самый желанный мужчина, которого я когда-либо представляла себе.

Да, через решетку. Она удовлетворит свое любопытство — ограничив его возможности.

Так что я смогу сопротивляться этому.

Её ноги стали ватными.

Я смогу контролировать это; мы просто доставим друг другу удовольствие.

Когда она потянулась вперед и, чтобы не упасть, ухватилась за прутья, Гаррет поймал её руку. Взяв кончик её пальца — тот, которым она ласкала себя, — своими губами, он прорычал:

— О, боги, женщина, твой вкус…

Молнии сверкали с неистовой яростью, и она таяла для него.

Гаррет слизывал её нектар с её собственного пальца посасывая и содрогаясь от блаженства. Как только он учуял аромат желания Люсии, каждый мускул его тела напрягся от вожделения. Мужчины-ликаны стремились дарить удовольствие своим женщинам, и Гаррет был одержим желанием удовлетворить свою подругу.

Клетка, её обман, тревожные новости, которые она сообщила ему ранее, — всё отошло на второй план перед желанием довести Люсию до оргазма, которого она так очевидно жаждала.

Он медленно вытащил её палец изо рта. Обхватив руками затылок Люсии, Гаррет притянул лицо девушки ближе к решетке для поцелуя, склонившись к её губам. С каждым движением его языка Люсия расслаблялась. Она обняла его за плечи, впиваясь в них острыми коготками.

Он прервал поцелуй, чтобы произнести:

— Если ты что-то начала, Лауша, тебе это и заканчивать.

Её глаза были полузакрыты.

— Что это означает?

— Это означает, что если ты не собираешься довести меня до разрядки и на сей раз, то тебе придется сделать то, что я сам сделал той ночью, — насыпать мне в штаны льда, чтобы остудить мои ноющие яйца.

Она нахмурилась.

— Почему ты не кончил, ты ведь…?

— Я кончал, — хрипло произнёс он. — Снова и снова с твоими гладкими трусиками, обернутыми вокруг моего члена. Я всё ещё чувствовал твой вкус на своих губах. Он сводил меня с ума.

При этих словах её дыхание стало прерывистым, а глаза — серебристыми.

— Итак, ты согласна закончить то, что начнешь?

Люсия выглядела ошеломленной.

— Я… мы… — решительно покачав головой, она сказала: — Мы не сможем заниматься сексом, — её глаза забегали, — из-за решетки.

— Прутья на расстоянии полфута друг от друга — я без проблем протисну между ними член.

— МакРив, я серьезно!

— Решетка не остановит меня. Я могу взять тебя прямо сейчас, сзади, развернув лицом вперед…

— Никакого секса.

Гаррет прищурился. Могла ли она сохранить… девственность? В тысячелетнем возрасте? Возможно, это и было причиной, из-за которой она остановила их в ту ночь.