– Да твою мать! Что же ни хрена не видно?! – буквально взвыл Сарнов.

В отличие от экипажей броневиков, кавалеристы, выделенные для замыкания «колечка», не были скованы ни в обзоре, ни в манёвре. Командовавший ими помкомвзвода Савченко, прошедший Гражданскую, рассыпал взвод, выслав вперёд разведку. Та, обнаружив отряд китайцев, спешивший к своим на выручку, обстреляла его и стала отходить к броневикам, заманивая врага под огонь пулемётов. Но офицер, командовавший этим отрядом, допустил фатальную ошибку, приказав стрелять. Причём, как его и учили, залпами. В темноте вспышки выстрелов были видны издалека, и Сарнов скомандовал идти им навстречу.

Сунь Бяо стал командиром роты всего месяц назад. До этого он служил в полиции. Происходил из уважаемой семьи, его отец проделал неплохую карьеру – от простого хунхуза до начальника полицейского участка. Пусть небольшого, но всё же… Дальнейший взлёт «уважаемого начальника» прекратили сотрудники ОГПУ. Досаждавший участок просто закидали гранатами, а попытку скрыться от преследования пресекли из пулемётов. Юный же Бяо занялся торговлей спиртом и живым товаром, к его сожалению, опиумом ему торговать не позволили, молод ещё, но пару караванов он сопроводил, получив за это солидные деньги. Также участвовал в нападениях на русских служащих КВЖД, без жалости уничтожая «белых варваров». Его дядя запомнил «старательность» племянника и замолвил за него словечко, в результате Сунь стал офицером армии. Хотя его обязанности не сильно изменились. Он исправно продолжал провожать носильщиков спирта и опиума на ту сторону границы. Ему намекнули, что в случае необходимости он может нападать на пограничников, если те мешаются. И успел один раз спасти караван со спиртом, когда русский наряд попытался его задержать. Тогда трое пограничников убили семерых его солдат и трёх несунов, ещё восемь ранили, но товар сохранился, а то, что солдаты погибли от огня прибывших на помощь своим пограничников, так это мелочи. Тогда дядя похвалил его, и молодой офицер всецело ушёл в трудный, но прибыльный бизнес. Ещё бы, он правильно поступил, и «белые варвары» остались ни с чем. Курсы, где тактику преподавал сухой, высокий немец, он не посещал. Зачем? Он читал Сунь-цзы. А с этим великим полководцем никто не сравнится. Поэтому наскок кавалеристов его не испугал. Под прикрытием огня пехоты расчёт разворачивал МГ-08, который ему неделю назад подарил всесильный дядя. Услышав работу двигателей, он удивился, хотя его и предупреждали, что русские перебросили сюда бронемашины. А дальше началось избиение. Не имея орудий, китайцы были обречены, пулемёты и пушки броневиков собрали богатый урожай жизней. Растянувшись в линию, они расстреливали даже одиночек, а на группу не жалели снарядов. Солдаты отчаянно стреляли из винтовок, надеясь на чудо. Но, увы, его не было, и они побежали. Сунь Бяо этого не видел, разорвавшийся рядом снаряд нашпиговал его осколками. Затуманенным взглядом он проводил проехавшее рядом колесо. А затем наступила тьма. Взревели, словно демоны, двигатели, и страшные стальные чудовища устремились в погоню. В спину беглецам неслись пули…

А справа, отрезая пути отхода, двигались кавалеристы. Савченко обошёл избиваемый отряд по широкой дуге. Низина, куда гнали китайцев, имела удобный проход между двух холмов. Деморализованные остатки отряда пытались рассеяться, но бэашки раз за разом пресекали эти попытки.

– Наши, – завороженно смотрел я на атаку конницы.

– Стой! – И, не дожидаясь, взводный заорал башнёру: – Степан, не выпускай их, сук…

– Понял.

Я видел, как играючи всадники врубились в отступавших китайцев. До нас долетали крики убиваемых. Вот тут меня и замутило. Не знаю, что нашло, но было плохо.

– Дверь открой! – Рёв Сарнова слышался словно издалека. – В машине не трави! Костя, давай езжай!

Остальное я плохо помню. Крики, приказы Сарнова, треск пулемёта и хлопки пушки… а затем удар кувалды.

Броневик дёрнулся и встал. И крик. Дикий, рвущийся со спины, и запах крови.

– Давай помогай! – Крик Сарнова вместе со смачной оплеухой привёл меня в чувство. – Стёп, мы щас, – зачастил взводный, – ты потерпи. – До меня доносилось лишь хриплое дыхание башнёра, постепенно слабеющее. – Не сиди, заводи, – проорал взводный.

Раздраив дверь, я плюхнулся на землю. Вокруг гремела стрельба, слышались глухие взрывы гранат. По-пластунски я пополз к висящему стартеру. Вроде никто не обратил внимания на остановившийся броневик. Немыслимый прыжок – и вот я с остервенением кручу кривую ручку, одновременно ору самые грязные слова, какие только знаю. Движок не подводит и сразу подхватывает. Как оказался на месте, не помню, воспринимать действительность начал от толчка лежащего прямо на пути камня…

– Стой! – Оплеуха приводит меня в чувство. – Помоги. – Сарнов изворачивается и с трудом втискивается назад, стараясь аккуратно положить тело Шейко. Кое-как поддерживая ноги, мы укладываем Степана рядом с Костей. – Не спи! – Рык взводного вновь возвращает меня в реальность. – Двигай вперёд!

С перегазовкой трогаюсь, стараясь хоть что-то рассмотреть впереди.

– А… мать! – Выплюнув трёхэтажную конструкцию, приоткрываю броневую заслонку. О, так гораздо лучше.

– К подножию давай, там, где все, – приказал Сарнов.

Два броневика развернулись к сопке, где ещё в блиндажах отстреливались китайцы, и теперь спокойно и методично давили любой огонь, помогая продвигаться пехоте. Комбат Алексеев, видя, что обороняющийся противник окружён, решил не отпускать его, а продолжить бой. Ему здорово помогла и пассивность китайцев. Засев в блиндажах, они просто отстреливались, не предпринимая попыток атаковать. В отличие от них ободренные помощью броневиков, не обращая внимания на обстрел из крепости, красноармейцы трофейными гранатами начали закидывать блиндажи. Попытки прорваться пресекли огнём пулемётов. Не выдержав, противник начал сдаваться. Победа была полная…

3

– Держи, – протянул мне флягу мой тёзка, башнёр второго броневика.

– Что это? – Меня пошатывало. Хотелось лечь и заснуть.

Только что достали из машины Шейко и Тельцова. Костя умер мгновенно, тяжёлая пуля проломила ему грудину. Другая такая же перебила бедро у Степана. Как он умер, не помню, вцепившись в руль, я исполнял команды взводного. Мы ещё кружили, Сарнов стрелял из пулемёта. А потом как-то оказались здесь.

– Лекарство. – И прикрикнул: – Пей давай!

Самогон огненным комком упал в желудок, в голове зашумело, перед глазами появился туман. Уже издалека я слышал голос Сарнова:

– Как он?

Кто-то пробубнил, что «всё хорошо, проспится и как огурчик будет…».

С утра началась проверка по результатам боя. Касалась она, конечно, не только взвода бронеавтомобилей. Пехота и погранцы считали своих, у них в общей сложности было семь убитых и три десятка раненых. Для такого боя потери были допустимыми, с этим согласились многие. А вот во взводе, кроме нашего экипажа, потери были и в ещё одном, там был ранен водитель. Приехал полковой особист из 108-го и развил бурную деятельность, лично облазив поле боя. Затем о чём-то разговаривал с командирами машин. Наконец очередь дошла до меня.