Однако результат оказался прямо противоположным. Однообразное передвижение газонокосилки взад-вперед по лужайке творческим процессом никак не назовешь, это только активизировало процесс самоанализа. Хотя я находился в таком состоянии, что, наверное, ни одна работа на свете не смогла бы меня отвлечь.

Проще говоря, жизнь превратилась в кошмар. С той злополучной вечеринки у Элси прошло меньше недели, а со мной произошло больше невероятных событий, чем за все двадцать семь лет жизни. Причем чем дальше, тем хуже. Я начал опасаться будущего. Я думал об Энн и том ужасе, который она испытала, когда поняла, что я знал о смерти матери задолго до звонка ее отца. Попробовав поставить себя на ее место, я не мог не признать, что ее реакция была вполне естественной. Двойной шок от горя и от страха способен сбить с ног кого угодно.

— Эй, вы, там!

Я недоуменно обернулся. Гарри Сентас стоял на крыльце своего дома и, нахмурившись, следил за моими манипуляциями: Я увидел, что забрался со своей косилкой уже на его лужайку и даже прошелся по краю клумбы с цветами.

Смущенно извинившись, я вернулся к дому, а Гарри Сентас побрел на лужайку оценивать нанесенный мной ущерб.

Я сходил в дом за полотенцем, сел на край крыльца и, вытирая пот, уставился на дом Фрэнка, стоящий на противоположной стороне улицы.

Я думал о нем и об Элизабет, о его интрижке с рыжеволосой красоткой на заводе. Я думал об Элси, прячущей плотское вожделение под маской детской невинности и безжалостно помыкающей собственным мужем, о Сентасе и его жене, о постоянно присутствующем между ними напряжении. Я думал об алкаше-водителе автобуса, живущем в конце квартала, который большую часть жизни проводил в полицейском участке, о домохозяйке с соседней улицы, которая спала с мальчиками из колледжа, пока ее муж-коммивояжер колесил по дорогам штата. Я думал об Энн, о себе и о невероятных событиях, которые с нами произошли. И все это соединилось в маленьком квартале аккуратных домиков, лениво подставляющих свои крыши солнцу. Это напомнило мне историю Джекила и Хайда. Наш квартал был одновременно двумя существами, имел два лица. Одно — чистое, умытое, доброжелательное — он выставлял на всеобщее обозрение. Но за благопристойным фасадом существовало и другое лицо — грязное, злобное, порочное.

Именно тогда я снова вернулся к мысли, что, вероятно, схожу с ума. Я понял простую истину: мой разум — призма, преломляющая лучи мыслей и рассеивающая их, создавая образы и впечатления. Сложность состояла в том, чтобы определить, где находится источник этих лучей — внутри моего мозга или вне его.

* * *

Я еще косил траву на лужайке, когда из дома появился Рон. Он приветливо помахал рукой и сел в свой «понтиак».

— Можно я возьму твой точильный камень? — крикнул я.

— Конечно, поищи в гараже.

И я отправился в гараж Элси. Так же как и дом, гараж ассоциировался только с Элси. Оглядевшись в полутьме, я нигде не заметил необходимого инструмента. Наугад вытащил иллюстрированный журнал из лежащей на старом столике стопки и пролистал его. Другой литературы Элси не признавала. Однажды она случайно купила небольшой, оригинально отделанный книжный шкаф и пришла одолжить у нас несколько книг, чтобы поставить на полки и продемонстрировать на очередной вечеринке друзьям. Причем ей нужны были книги в красивых переплетах. Названия, а уж тем более содержание ее не интересовали. Думаю, ее гостей тоже.

Я вернул на место журнал, вышел из гаража и столкнулся с Элси.

— Эй, — радостно воскликнула она, — что ты делаешь в моем гараже?

— Развожу костер, — буркнул я.

— Лучше не надо. — Она многозначительно улыбнулась. На ней снова был сильно облегающий купальник. Я отметил, что она здорово загорела. Сказались регулярные поездки на пляж. — Тебе что-то нужно?

Сперва я хотел ответить, что мне ничего не нужно, и ретироваться. Но потом порекомендовал себе не смешить людей и спокойно сказал, что хотел взять точильный камень, но не нашел.

— Да? — Она приблизилась ко мне вплотную и в упор разглядывала своими темными зовущими глазами. — Пойдем, покажу.

«Ты мой хитрюга!» Эти слова совершенно отчетливо прозвучали у меня в голове. Мне очень захотелось ответить ей: «Нет, что ты!» — и посмотреть на реакцию. Не сомневаюсь, что она потом поклянется на Библии, что никогда не имела в мыслях ничего подобного.

Я вернулся вслед за ней в полутемный, пахнущий маслом гараж.

— Он где-то здесь, я точно знаю, — сказала она и медленно двинулась вглубь, скользя глазами по полкам, — может быть, завалился куда-то? — Она стала на колени на старый, покрытый одеялом диван и заглянула за него. — Вот он валяется, — удовлетворенно сообщила она, — наверное, Кэнди забросила.

Элси наклонилась, но не смогла достать инструмент. И оглянулась на меня, словно приглашая подойти и попробовать дотянуться самостоятельно. От резких телодвижений ее тесный купальник немного съехал, открыв моему взору полоску белой кожи на груди. У меня в животе опять что-то зашевелилось, мускулы напряглись, дыхание сбилось. «Иди же ко мне, Томми, милый!» Чужие мысли звучали в моем мозгу совершенно отчетливо, даже яснее, чем мои собственные. «Иди ко мне, милый. Обещаю, тебе понравится».

— Ты не можешь его достать? — хрипло полюбопытствовал я.

Можно сказать, в гараже разыгрывалась пьеса из театра абсурда. Все актеры вслух произносили реплики, соответствующие роли, но мысленные реплики были совершенно другими.

— Никак не дотянусь, — подтвердила она.

«Врешь», — устало подумал я, но снова промолчал и, как механическая кукла, на негнущихся ногах двинулся к дивану. Опустившись на колени, я сразу увидел лежащий на полу точильный камень. Элси была рядом, очень близко. Я чувствовал тепло прижимающейся ко мне женской ноги.

— Ты сможешь его достать? — проворковала она.

— Думаю, да. — Я отлично знал, что должен встать и бежать куда глаза глядят, но уже не владел своим телом.

Должен признать, пресловутый инструмент действительно лежал довольно неудобно и достать его было нелегко. Я полез за диван. Элси прижалась еще теснее. Я чувствовал запах ее слегка вспотевшего тела, ее волос, слышал ее дыхание.

И наконец дотянулся до точильного камня.

Элси не отодвинулась. Ее глаза, в упор смотревшие на меня, потемнели, дыхание стало хриплым. Ее мысли опутывали меня, сковывали, мешали двигаться и дышать. Сердце колотилось гулко и громко, будто в груди стучал большой барабан.

Кажется, она потянулась ко мне. Хотя, возможно, мне показалось. До сегодняшнего дня не знаю, как было на самом деле. У меня сильно кружилась голова, меня тошнило.

— Что-нибудь еще?

Она стояла очень близко, я чувствовал на лице ее легкое дыхание, ее тело излучало тепло. Это было хуже, чем гипноз, когда невидимая сила окружает тебя, лишает сил и воли. Я уже не очень твердо держался на ногах.