— Что у вас с лицом? — задал последний вопрос Ромашка. — Сыпь? Раздражение? Покажите.

— Нет, со мной все хорошо. — Саади отступил, придерживая платок. — Это… это в моей семье такой обычай.

До сей поры Снорри, повинуясь отчаянной отмашке Ловца, оставался с центавром за дверью. Теперь пришла пора показаться в свете. Несмотря на элегантные кожаные штаны с завязками у колен и брезентовую куртку со значками стройотряда, водомер мало походил на бодрого студенческого комиссара. Скорее, на исхудавшего пропойцу, отягощенного множеством попутных заболеваний.

Но окончательно испортил ситуацию лабрадор доктора Аркадия, до того мирно ожидавший конца смены хозяина на коврике и надежно привязанный цепью к старинному ростомеру. Это был серьезный, дисциплинированный пес, вывести его из равновесия могло лишь появление абсолютно незнакомого и крайне опасного хищника. Ему сразу не понравилось, как пахнет новый человек, но следом за человеком в дом ворвался тот самый хищник…

Хорошо, что Саади успел перехватить падающее тело друга. Собака повалила ростомер и с места в карьер кинулась на Снорри. Вор из Брезе, с детства не слишком большой любитель собак, недолго выбирал линию поведения. Поскольку дом Саади приказал пока никого не убивать, водомер предпочел прилипнуть к потолку.

— Боже… — Вторая сестра с именем Настя начала стремительно белеть. Дрожащим пальцем она указывала вверх, но говорить не могла.

Одни длинные руки Снорри спрятал на животе, другие растопырил между деталей гипсовых фигур. Черные бусинки его глаз беспомощно вращались в глазницах. Уши шевелились. Из ноздреватой серой кожи на лице снова полезла шерсть. Весь вид выражал смирение и крайнюю неловкость. Штаны Рахмани не выдержали растяжки и с треском порвались.

— Что за черт… — прошептал доктор Ромашка.

Лабрадор надрывался, таская за собой ростомер. Вбежавший Аркадий застыл, растопырив руки. Рахмани мысленно взмолился, чтобы центавру не ударила в голову идея прийти на помощь. Обе девушки были в шаге от коллективного визга. Где-то далеко кто-то колотил по железу и кричал, что будет жаловаться, что это не институт, а психбольница.

— Мой друг погибает, — сухо напомнил Саади, когда собака ненадолго затихла, буквально захлебнувшись слюной. — Мы прибыли через Янтарный канал с иной тверди. Если вы не уберете пса, я сожгу его… — и показал им огонь.

Он ожидал очередного приступа паники и спрашивал уже себя, к кому же идти дальше, если повсюду они вызывают такой ужас, но эти люди оказались крепче. Аркадий схватился за цепь и уволок беснующегося пса в подвал. Снорри немедленно спустился, сестры тихо ойкнули и спрятались за спину хирурга.

— Как вы это делаете? — неестественным голосом спросил Анатолий.

Ивачич на руках у Саади застонал. Ловцу казалось, что его друг раскалился до состояния расплавленного металла. Его измученное сердце билось неровно и часто, как у загнанной антилопы.

— Снорри, дай им себя потрогать, — предложил Ловец. — Это не цирковой трюк и не колдовство. Водомеры Большой Суматры умеют применять колдовство, но принимать облик двуногого человека их заставили века преследований.

— Нас осталось не так много, — подтвердил Два Мизинца. — Когда я вспоминаю свое детство, я помню одно — моя мать меня все время прячет.

Он вытянул руку и ногу, демонстрируя, как плавно исчезают под кожей маслянистые волоски и страшные пилы.

— На каком языке он говорит? — опомнился Анатолий.

— На ютландском. Мой приятель долгое время прожил в городе Брезе. На вашей тверди есть город Брезе?

— Может, и есть… — В глазах Ромашки сверкнул интерес. — А что, обязательно должен быть такой город?

— Тверди во многом повторяют друг друга… Потрогайте же его, — почти приказал Рахмани. — Или мне солгали, и здесь не приемная лекаря?!

Почему-то последний укор произвел на команду доктора Ромашки самое серьезное впечатление. Пока хирурги и сестры спорили, не снимают ли их скрытой камерой, Рахмани старался не смотреть на воспаленный лоб и порванное ухо своего друга.

— Это фантастика. — Аркадий робко, а затем все смелее, ощупал водомера и принялся с бешеной силой дергать себя за бороду. Девушки так и не отважились прикоснуться, но, по крайней мере, не дрожали больше от страха. — Это фантастика. Вы на самом деле с другой планеты? Какая чушь… И главное, говорят на исковерканном русском. Но… вы не похожи на космонавтов. Вы понимаете, о чем я? Толик, они выглядят так, словно вывалились из двенадцатого века. Ну скажи же что-нибудь, ты ведь знаток всей этой деревянной кутерьмы.

— Эти люди — не космонавты и не толкинисты, — решительно отрубил Толик, щупая скрытые лезвия на голени Снорри. — Не знаю, откуда они свалились, но… я им верю. Невозможно так подделать организм. Однако… займемся делом. На вас кровь, но вы не ранены, — вспомнил о своей профессии Анатолий.

— Это кровь нашего товарища. Он… он ждет на улице.

Ромашка твердо посмотрел Саади в глаза:

— Ваш товарищ, который на улице… он тоже не человек?

— В языке руссов слово «человек» перегружено лишним смыслом, — обтекаемо заметил Ловец. — Да, с точки зрения ваших книжников, он не человек. Но уверяю вас, он разумнее многих двуногих. Это достойнейший воин и честный сын своего народа.

— Не сомневаюсь… — Анатолий выдохнул так, словно меру песка сдерживал дыхание. — Позвольте… это все слишком…

— Слишком внезапно, — подсказал бородатый Аркадий, приваливая креслом дверь в подвал.

— Вы уверены, что ваш товарищ на улице меньше нуждается в помощи?

— Уверены, он крепкий. Поторопитесь, прошу вас. Если вас беспокоит оплата…

— Меня беспокоит, что у него началось заражение крови, — огрызнулся хирург.

Теперь они молча уставились на Зорана. Но глядели уже не как на дивное диво, а как на пациента.

— А почему у него не закрыто лицо?

— Он… он из балканских склавенов. Они не закрывают лиц.

— Ага, понятно… — неопределенно протянул Аркадий.

— Настенька, каталку. — Старший хирург откашлялся и заговорил вполне естественным голосом. В следующую минуту он кардинальным образом изменился. Следуя за ним в фарватере, как торговые баржи за ледоколом, подтянулись остальные медики. — Ребята, всю кровь нулевой группы — в операционную. Аркаша, позвони наверх.

Зорана уложили на кровать с колесиками и покатили по коридору.

— Я пойду с ним, — взвился Рахмани, как только Зорана попытались от него оторвать.

— Хорошо, хорошо, не возражаю… — рассеянно проворчал Ромашка, светя Ивачичу в глаза фонариком. — Он диабетом не страдает? Такое впечатление, что парень давно без сахара. Настенька, давайте во второй блок. Но учтите… — Ромашка повернулся к Ловцу. — Если не по нашей части, мы держать не сможем…

— У него внутри — уршад. Мне говорили, что ваши лекари способны заглянуть человеку внутрь, не разрезая его ножом, — на бегу соврал Рахмани.