В чем отличие мудрого от глупца? Мудрый видит то, что есть,глупец — то, чего недостает ему. Поскольку последнего нет, то каждый глупецвидит свое. Забавен разговор двух глупцов, и содержательно молчание мудрых.

"Я" искажает собой реальность, у мудрого нет «Я»,а глупец гордится своим безумием. Нет знания о реальности, есть знание лишь о«Я» — это единственное, что можно было бы знать. Но глупец не знает именноэтого!

Спросите глупца о том, как представляет он себе мир. И когдаон расскажет вам, вы узнаете его «Я», только он об этом не будет знать. Мудрыйне ждет понимания, но живет — в том его знание.

Муха ничем не хуже пчелы. Только глупец скажет, что пометхуже меда, он скажет также, что день лучше ночи, лето — зимы, а жизнь — смерти.Он рассказал вам о своем "Я", так поверьте ж ему!

Актеры — актеры. Кто видит в них плутов, видимо, сам плут.Игра — мастерство актеров; пчела не способна быть мухой — дурна ли она оттого?Что ж набрасываетесь вы на актеров? Зачем срываете вы с них маски? Вы пропуститепредставление, любители правды!

Великое без великого, что представил это великое, — медбез пчелы, он сладок, но мертв. Но и великий пуст, если он не представилвеликого. Если же его не услышали, не будет сокрушаться великий, ибо он ищетглаза, а не уши!

Нет новых ценностей, ибо ни форма, ни содержание сущности неменяют. Слепец глядит пустыми глазами, мудрый не ищет таких глаз. Интерес — вотчто подлинно интересно в глазах! В глазах познающего интерес познающего, вглазах мудреца — интерес к интересу познающего.

Нет проблем, кроме глупости. Но ведь глупость отнюдь непроблема, так что не переживайте из-за нее! А ее переживания просто глупы, такне переживайте же из-за ее переживаний! Вы не можете любить глупость, так чтоже? Вы можете радоваться вместе с ней. Все имеют право на радость.

Гул рынка приятен тому, кто не ищет того, чего нет. Гулрынка приятен мудрецу. Только глупец будет сокрушаться от этого гула. В этомгуле — жизнь, мудрый любит жизнь, ибо любит он то, что есть. Любит — и только!

Глупость не противоположна мудрости. Они не соприкасаются,как огонь не дотрагивается до воды, кипящей в чугунке. Всякая глупость сокрытав чугунке глупца, что же боитесь вы глупости? Только глупец боится глупости,мудрый же просто не желает разбивать хрупкую тару.

Кто за мишурой не разглядел сути, тот видел лишь мишуру, ноон ею радуется. Так чего ж теперь мудрому сокрушаться? Радость — всегдарадость, если радость, и только. Суть же — не самоцель, мудрый о том лучшезнает любого глупца! Лучше быть калифом на час, чем калифом навсегда! Так небойтесь же смеха людского, не противьтесь гневу людей, не избегайте их глаз.Как иначе узнают они о мудрости вашей? Пусть час будет вам вечностью, нежеливечность — часом!

Всякий желает быть интересным. Кто ж откажется от интереса ксвоему интересу? Мудрому интересен твой интерес, ибо через него он видит тебяСамого, а иначе ты страшишься ему показаться! В малом видит мудрый большое. Вотв чем мудрого сила: не внедряться, но находить!

Чешет руку безумного мухобойка. Не искушайте же себяглупостью, выкиньте мухобойку! А если муха хочет тебя ужалить, разве можно ейпомешать? А потому, если льстит тебе кто-то и льстит неустанно, узнай же, чегонедостает ему. Ему полезно будет это узнать!

Мудрость не знает безумия. Будет ли мудрый оспариватьпрестол безумия? Стремится безумие к мудрости, стоит ли ей препятствовать?Пламя испаряет воду — о том надо помнить, и нечего трепетать! Не предсказываетмудрый, но констатирует. Только безумный опережает собственный визг!

Гордость мудрого — в смехе, смелость — в радости, величие —в нежности. Разве же будет мудрый беречься малых? Мудрый не унизит тебя своеймудростью, но возвысит всякого малого, ибо он дорожит страстью человека желатьили же не ведает он мудрости.

Если же начнут малые подгребать угли к костру мудрого. Чтоостанется ему? Молчать, дабы малых не разозлить гордостью своего смеха?Благодарить небеса за судьбу свою своей радостью? Или ухватки предложитьподжигателям, чтобы не обожгли они руки?

Нет, эгоист думает о себе Самом и не ищет того, чтоб другиевпотьмах думали бы о нем. Он будет танцевать! — Этого никто не в силахотобрать у мудрого, даже паралич, даже смерть.

Танец — это больше, чем пляска. Танец — это больше, чемсмерть!»

Так говорил Заратустра. Говорил задорно, весело, смело! Лицоего лучилось, и казалось мне, что не говорил он, а танцевал.

— Ты знаешь, какая разница между мудрецом иэгоистом? — спросил меня Заратустра, завершив свою речь.

Я опешил — сложный вопрос!

— Правильно, никакой! В этом секрет! — и онрасхохотался, глядя на мою растерянность.

Боже, как я раньше жил без него!

Возвратившись из клиники, я рассказал Зару об одной своейпациентке. Она хранит целомудрие по «идеологическим соображениям», рассуждая оправославии с великой страстностью. Впрочем, ее вера не вполне мне понятна.Нотации о прощении она сопровождала осуждением тех, кто не блюдет поста, неисповедуется и не причащается. Смирение ее выразилось в скандале, который оназатеяла в палате, разругавшись с пациенткой, которая думает, что исповедуетбуддизм (или вправду исповедует). И уж, конечно, не без гордыни прозвучали ееслова о том, что только православные «унаследуют Царствие Божие».

Такая вера верующих в свою веру всегда ставила меня в тупик.«Что ж вы неврозом-то болеете, если в благодать Божию веруете? Или слабоват Богваш, или вера ваша дутая. Стал бы я бояться, если бы знал, что на все воляБожья или что я Богом любим! А если бы я и сам любил, хотя бы и Бога, так я быи вовсе ничего не боялся!» — так думаю я, глядя на таких «верующих».

— Не знаю, Зар, но православие — это такая же секта,как и любая другая, только «традиционная». Если у этой моей пациентки и естьпроблемы, так они как раз в целомудрии ее и заключаются! Зачем мнерассказывать, что она «этого» не хочет, когда все ее тело только о том иговорит, что «это»- то единственное, чего она действительно хочет! Не верю я вцеломудрие «в самом своем основании». Может быть, я по себе сужу, может быть,просто не встречал пока, но как-то странно это для человека. Или как?… - яиспытывающе посмотрел на Заратустру, который делал вид, что ему нет до меняникакого дела.

Заратустра долго молчал, а потом говорил так:

«Много я видел целомудренных, но не видел счастливых…

Какая разница, чем объясняете вы горе свое? Какая разница,чем скрываете его: целомудрием или развратом? Внешнее не решает проблемвнутреннего, оно их скрывает! Но кто не видит скрытого, тот и вовсе ничего невидит, только титры, да аннотации!

Словом «познать» — обозначаете вы любовь физическую, а«цело-мудрием» — ее отсутствие. Странно мне это слышать! Если, познавая,утрачиваете вы мудрость, то что это за познание ваше? Если же мудрость ваша вневедении, то о чем она, эта мудрость ваша? Познание и мудрость, конечно, неодно и то же, но как все это связано у вас с физиологией?