Он вскочил, я перехватил его за руку и с силой дернул обратно. Альбрехт дернулся, я зашипел ему люто в лицо:

— Погубить всех вздумали?

— Как мы можем? — вскрикнул он. — Какие мы защитники…

Я сказал сдержанно:

— Сэр Альбрехт, ваш порыв благороден, но их не спасти.

— Но мы обязаны попытаться! — ответил он со злостью.

— Только не здесь, — отрезал я. — Выйдите с другой стороны леса, чтобы не привести их сюда, и можете с чистой совестью красиво и бесполезно погибнуть.

Он ответил с тяжелым вздохом:

— Ваше величество… Это во мне говорит та половина, что осталась от молодого и безрассудного рыцаря.

— И не душите ее до конца, — посоветовал я. — А сейчас… они приближаются к месту, где с отрядом ждет сэр Вудгард.

Альбрехт сказал с надеждой:

— Рыцарская конница!.. Тогда было тридцать легких всадников, а сейчас там двести тяжеловооруженных…

Ваше величество, а тварей сколько?

— Восемь.

— Значит, — сказал он упавшим голосом, — ни одна не погибла?

— Похоже, — ответил я, — никто из них даже пальчик не прищемил… Пошла конница!

Альбрехт вскочил, всматриваясь в ту сторону, откуда донесся нарастающий грохот конских копыт.

— А виконт?

— Виконт, — сказал я, — виконт… а, тоже пошел с другой стороны! Граф, какое же это красивое зрелище…

Рыцари в тусклом звездном свете пришпорили коней и, опустив копья для страшного удара, всей конной бронированной массой пошли, наращивая скорость, в яростную атаку, что пробивает любые ряды противника.

Пришельцы обернулись с прежней пугающей быстротой, когда не замечаешь самого движения, некоторое время смотрели на приближающуюся массу из металла, закрывающего людей и коней, затем прыгнули навстречу.

Или не прыгнули, это у них такой бег, но за один конский скок рыцарского отряда они преодолели все разделяющее их пространство.

Я охнул, задержал дыхание, а сердце замерло, словно его вморозили в лед. Отряд все еще продолжает движение, однако в скрежете взлетают в воздух и разлетаются в разные стороны сорванные шлемы, наплечники, а затем — боль взорвалась и разлилась ледяной волной в моей груди — головы, руки, окровавленные части тела.

Кони падали с жалобным ржанием, только один вырвался и умчался с опустевшим седлом, но кровь хлестала тугой струей из разорванной артерии, и вскоре он обессиленно упал на колени.

Я видел в лунном свете холодный блеск мечей, слышал душераздирающие крики ужаса и боли. Все промелькнуло настолько быстро, что даже не знаю, успел ли кто-то из рыцарей нанести смертельный удар противнику.

Арбогастр всхрапывает и прядает ушами, такое с ним редко, Бобик вскочил и рычит, шерсть дыбом, глаза грозно полыхают багровым огнем.

Через минуту пришельцы покинули место схватки и вернулись к толпе пленников, где даже не сообразили насчет побега.

— Граф, — сказал я чужим голосом, — весь конный отряд пал смертью храбрых. Дрались отважно, никто не отступил. Так и будет в хрониках… если мир уцелеет.

Он прошептал хриплым от муки голосом:

— А сэр Вудгард?..

— И виконт Кернешир тоже, — ответил я мертво, — все погибли. Эти твари зачем-то убили даже коней…

Он прошептал совсем раздавленно:

— Вся надежда на арбалетчиков…

— На этих тоже надеюсь, — признался я. — От конной атаки, честно говоря, я не ждал особого толку. Не знаю почему… а вот арбалетчики — не рыцари. Они ударят из засады.

Он сказал с надеждой:

— Их сорок человек. А этих тварей всего восемь. Должны уложить всех. Там же на месте.

— И я на то рассчитываю, — ответил я. — Тихо, граф, тихо…

— Что, подходят?

— Тихо, — повторил я. — Толпа уже подошла… вперед одна из этих тварей… указывает направление — молодцы, по нему стрельбу не открыли!..

— Там сэр Агассер, — напомнил он, — опытный боец, во многих битвах отличился…

— Надеюсь, сделает все…

Он перекрестился, забормотал торопливо молитву, даже опустился на колени и склонил голову.

Сердце едва не выскакивает, в истории Земли еще не было такого страшного момента, когда решалось бы, остаться ей или исчезнуть.

Я задержал дыхание, кулаки стиснуты так, что ногти впиваются в ладони.

— Ваше величество, — донесся голос Альбрехта, — что там?

— Проходит основная масса, — сказал я, — в толпе не меньше тысячи голов… Сзади пятеро этих тварей…

Вот!

Я охнул, умолк. Арбалетчики, поднявшись во весь рост из-за ряда кустов, приложили арбалеты к плечам.

Я не слышал хищного свиста, но в ночи ярко и коротко засверкали стальные стрелы.

Пришельцы дергались, вскидывали передние конечности, а потом все пятеро задних сорвались с места и в мгновение ока оказались среди арбалетчиков, у которых не было шанса на второй выстрел…

Я видел, как двое успели выхватить кинжалы, но тут же пали убитыми, а кровь ударила из разорванных артерий тугими темными струями.

Через минуту пятеро чужаков вернулись к толпе, что за это время только начала было останавливаться.

Я стиснул челюсти, еще пятерых из захваченных в плен убили с беспричинной жестокостью, и толпа с криками, плачем и хрипами двинулась в сторону темной громады Маркуса.

— Граф, — произнес я не своим голосом, — арбалетчики пали, как герои. Они сражались доблестно, но враг оказался намного сильнее. Возвращаемся в лагерь!

— Но…

— Это приказ, — сказал я мертво.

— Да, ваше величество, — ответил он покорно.

Он медленно вставил ногу в стремя, конь хрипели вертелся на месте, даже на таком расстоянии чуя кровь, но пролито ее, как тоскливо подумал я, слишком много и слишком бездарно.

Я вспрыгнул в седло арбогастра, Бобик сделал два круга, я подозвал его кивком и сказал жестко:

— Проводишь графа в лагерь!.. Это приказ!.. Я приеду чуть позже… а то и раньше, почешу и покормлю.

Понял?.. Выполняй!

Альбрехт сказал обеспокоенно:

— Ваше величество…

— Граф, — бросил я зло, — повторять не буду.

Арбогастр сорвался с места, и мы растворились в ночи раньше, чем Альбрехт успел открыть рот.

Арбогастр идет уверенным галопом, для него, как понимаю, ночь не совсем ночь, я уже с луком Арианта в руках всматриваюсь в темную массу бегущего народа.

Пятеро чужаков позади, бегут на расстоянии, головы опущены, но плечи достаточно широкие…