— Получив известие о том, что удалось установить нашим провидцам, я сразу же нанес на карту вот это.

Взяв длинную указку, Кутулу провел ею по красной нити, обрывавшейся милях в пятидесяти от Полиситтарии.

— А вот здесь находится главная резиденция семейства Амбойна, большой загородный особняк Ланвирн, где, предположительно, сейчас и проживает Джалон Амбойна. Как видишь, он расположен как раз на этой линии. Кстати, ее направление установил по компасу один из твоих офицеров, перед тем как труп прорицателя Эдви тронули с места.

Еще одна любопытная деталь. Взгляни на карту. Красные булавки указывают места выступлений против императора. Ты обратил внимание, что в окрестностях Ланвирна их нет? Амбойна очень умны и позаботились о том, чтобы их земли и люди были вне подозрения. Но, как видишь, такое странное отсутствие активности не могло не привлечь моего внимания.

Я посмотрел на Кутулу с восхищением — действительно, он по праву считался лучшим шпионом Тенедоса и возглавлял тайную полицию империи.

— Полагаю, нам следует без промедления трогаться в путь, — продолжал он. — Людей с собой возьмем немного: десятка два твоих Красных Улан и шесть-семь моих агентов, умеющих обращаться с оружием. Поедем ты, я, твоя провидица. Чем меньше народу, тем больше надежды сохранить все в тайне. Надеюсь, внезапность компенсирует недостаток сил.

— Хорошо. Мы будем готовы выступить через несколько минут, — воскликнул я, горя жаждой действовать. — Но как насчет отца Джалона Амбойны, ландграфа? Мы вынуждены исходить из предположения, что он поддерживает связь со своим сыном. Поэтому Молис Амбойна должен оставаться в полном неведении.

— Согласно полученному приказу, я уже рассказал принцу-регенту о своих открытиях, — сказал Кутулу. — Я попросил его арестовать ландграфа Амбойну и поместить в тюрьму. Принц Рейферн пришел в ужас и сказал, что не может пойти на подобное, не получив доказательств причастности ландграфа Молиса к заговору. Я пытался спорить, но... — Кутулу глубоко вздохнул. — Вместо этого мы придумали для ландграфа важное поручение. Два часа назад Амбойна выехал из замка в сопровождении отряда солдат принца. Командир получил приказ позаботиться о том, чтобы ландграф по крайней мере два дня не возвращался в Полиситтарию. Для этой цели он может применять любые средства. Мне такое не по душе, но это максимум, на что согласился принц Рейферн.

Похоже, Кутулу подумал обо всем. Но тут я кое о чем вспомнил.

— А как быть с Аримонди Хами? Не лучше ли взять его с собой? Возможно, по дороге он нам еще что-нибудь расскажет о Джалоне Амбойне.

— К несчастью, — опустил глаза Кутулу, — в ходе нашей беседы ученый муж скоропостижно скончался. — Увидев выражение моего лица, полицейский поднял руку. — Нет-нет, не под пыткой. Ни Йигерн, ни я до него пальцем не дотронулись. Судя по всему, Хами умер от страха. Просто у него не выдержало сердце. Я уже распорядился, чтобы жрец, которому я доверяю, позаботился о его бренных останках.

Я пристально посмотрел на Кутулу. Лицо Змеи, Которая Никогда Не Спит, оставалось непроницаемым и бесстрастным. До сих пор я так и не знаю, было ли сказанное правдой.

— Это становится интересным, — заметила провидица Синаит, почесывая подбородок. — Схватить колдуна живым и при этом самим не погибнуть. Действительно очень интересно. Итак, давайте предположим, что он более сильный маг, чем я; по крайней мере, он лучше меня знаком с обстановкой, как с действительной, так и с потусторонней. Полагаю, на то есть все основания, потому что лично я еще ни разу не натравляла духа-мстителя на чародея, попытавшегося наложить на меня заклятие. Кутулу прав. Мы должны как можно быстрее напасть на нашего противника, используя внезапность как самое главное оружие. Ни в коем случае нельзя говорить солдатам, что им предстоит. И дело не в том, что я опасаюсь, как бы Амбойна или какой-нибудь другой чародей не прочел наши мысли; но если столько людей будут о нем думать, замышляя зло, это породит... ну, наверное, волнами это вряд ли можно назвать... в общем, чародей это почувствует и будет начеку.

— Это похоже на то, как олень чувствует присутствие охотника, когда тот смотрит на него из густой чащи чересчур пристально? — предположил я.

— Хороший пример. Итак, считаю, в первую очередь нам необходимо подойти к этому колдуну как можно ближе. Наверное, дальше его надо будет полностью лишить свободы действий. Связать ему руки и ноги. Заткнуть рот кляпом, чтобы он не смог читать заклинания. Завязать глаза, лишив возможности определить, где он находится, и как можно скорее увезти его подальше от знакомых мест.

Быть может, я смогу почувствовать его заклятия и вовремя их отразить. Думаю, неплохо было бы сразу же оглушить чародея и привести его в чувство только тогда, когда мы будем далеко от Ланверна.

Я криво усмехнулся.

— Непростую задачу ты перед нами поставила, провидица Синаит. Ворваться в хорошо охраняемый замок так, чтобы этого не заметил никто, в первую очередь сам Амбойна, затем треснуть его по башке, а потом на цыпочках удалиться, прежде чем поднимется переполох.

— Задача действительно сложная, — согласилась Синаит. — Но, как я уже не раз имела возможность убедиться, грабители проделывают и не такое. Поскольку мы, надеюсь, умнее подобных преступников, с этой задачей мы справимся без труда.

То была единственная шутка, которую я услышал за весь день.

— И ты, разумеется, сам возглавишь этот отряд, — надула губки Маран.

— Естественно.

Покачав головой, она попробовала улыбнуться.

— Когда ты предложил сопровождать тебя к новому месту службы, я очень обрадовалась, поскольку мы с тобой почти все время были в разлуке. Но наверное, я ошиблась. Раньше, когда нас разделяли сотни миль, я воображала себе самое худшее и все время боялась за тебя.

Теперь я узнала, что в действительности все гораздо страшнее. Дамастес, любимый мой, меня беспокоит, что ты очень миролюбивый человек.

Я удивленно поднял брови.

— Я что-то не понимаю. Не многие назовут миролюбивым того, кто избрал для себя военное поприще.

— И все же это так. Другой на твоем месте отправил бы в Ланвирн оба полка и приказал разрушить особняк до основания и не брать пленных: ни крестьян, ни господ.

— Император распорядился, чтобы Амбойна был схвачен живым.

— Император, хоть я и почитаю его почти как бога, — возразила Маран, — сам не полезет в логово чародея. Иногда, говоря словами моего отца, кровожадность является добродетелью.

— Бывает и такое, — согласился я. — Но только не в данном случае. Не сейчас. Я искренне верю, что пожар недовольства не затихает в Каллио потому, что мои предшественники чересчур поспешно хватались за меч и веревку.

Встав с кровати, Маран подошла к окну.

— Мы уже обо всем этом говорили, и не раз, — сказала она. — У меня нет ни малейшего желания снова ввязываться в спор. Особенно теперь, когда меньше чем через час ты должен меня покинуть.