– Я думаю, что, когда умерла София, Аннабель потеряла не только мать, но и отца. – Глубоко вдохнув, Руби продолжила: – Ты продолжаешь утверждать, что София была твоим лучшим другом. Можешь говорить это сколько угодно, но нельзя отрицать, что Аннабель точная копия ее матери. Думаешь, я не заметила, что в комнате девочки нет фотографии ее матери? Думаешь, я не замечаю странную тень в глубине твоих глаз, когда ты смотришь на свою дочь? Дети тоже замечают подобные вещи. Уверена, Аннабель ее видит. Ты не хочешь находиться рядом с дочерью, потому что она напоминает тебе о том, что ты потерял. – Руби видела потрясение на лице Алекса, но не могла остановиться: – Я знаю, что ты занят, но сомневаюсь, что так занят, как ты утверждаешь. Когда я порекомендовала тебе проводить больше времени с Аннабель, ты без труда его нашел. Даже когда она с тобой или со мной, она существует в своем собственном мире. Наша с тобой задача – постепенно расширить границы ее мира.

– Сейчас речь идет не об Аннабель, а о нас с тобой.

Алекс выглядел ошеломленным. Похоже, он был потрясен тем, что кто-то с ним заговорил о его чувствах к Аннабель. Предположил, что его дочь не хочет говорить по его вине. Нетрудно догадаться, почему он хочет сменить тему разговора.

– Наши отношения невозможны до тех пор, пока не будет решена эта проблема, – решительно заявила Руби. – Завтра я найду красивое фото Софии и поставлю его у кровати Аннабель. Девочка должна иметь возможность видеть каждый день свою мать. Знать, что в этом мире был человек, который ее любил.

– Хочешь сказать, что я ее не люблю?

Его голубые глаза сверкали от ярости, но Руби отказалась идти на попятную:

– Неужели ты не понимаешь, Алекс? Никаких «нас» не может быть, пока ты не разберешься со своим прошлым. Аннабель не дитя из пробирки. Ее создали вы с Софией. Ты спал со своей женой. Это означает, что в какой-то степени ты ее любил. – Она махнула рукой. – Перестань мне доказывать обратное. Я приняла это, Алекс, и ты тоже должен это принять. Если ты хочешь снова меня поцеловать, ты должен признать, что горевал о своей жене. Ты должен научиться смотреть на свою дочь без сожалений и любить ее, как она того заслуживает. – По ее щекам покатились слезы. – Дело не в том, хочу ли я, чтобы нас с тобой видели вместе. Я не могу дать ответ на этот вопрос, поскольку для этого еще рано. Тебе легко перекладывать всю ответственность за наши с тобой отношения на мои плечи, потому что, если я возьму ее на себя, тебе не нужно будет думать о Софии и Аннабель.

Лицо Алекса помрачнело. У нее не осталось ни малейшего сомнения в том, что она любила этого сильного и страстного мужчину. Сказать ему об этом, броситься в его объятия и поцеловать его было так заманчиво, но она не может всего этого сделать, пока их разделяет его прошлое. Она сможет быть с ним, только когда он освободится от этого тяжелого груза. Пока он еще не готов.

– Эта ситуация меня убивает, Алекс, – прошептала она.

Он резко поднялся и провел рукой по волосам:

– Мне нужно подумать.

Его взгляд был пустым, тон – невыразительным.

Все перевернулось с ног на голову.

Он сказал ей, что даст ей столько времени, сколько понадобится, но в действительности оказалось, что это ему нужно время.

Руби встала и направилась в двери:

– Не торопись. Я готова ждать столько, сколько потребуется.

Алекс два дня не разговаривал с Руби. Ему нужно было многое обдумать и принять. Всякий раз, когда он видел Руби, ему хотелось к ней прикоснуться, но у него из головы не выходили слова, которые она сказала ему на яхте. Они были жестоки, но правда всегда жестока.

Ему не составило труда выбрать фото Софии для Аннабель. Его огорчало то, что он не додумался до этого раньше.

Алекс не прятал фотографии от Аннабель. Он просто выслушал мнения окружающих и решил, что Аннабель не может помнить свою мать. Какой смысл был держать фотографии Софии на виду?

Аннабель играла в своей комнате. Посадив светловолосую куклу в машину, она рычала, имитируя звук мотора. Когда кукла вывалилась из машины, она ахнула.

У Алекса защемило сердце. Он в очередной раз спросил себя, говорила ли бы Аннабель, будь София жива.

Пришло время сделать то, что ему уже давно следовало сделать.

Войдя в комнату дочери, он произнес веселым тоном:

– Привет, Аннабель. Смотри, что я тебе принес.

Когда он поставил на прикроватный столик серебряную рамку с фотографией, она снова ахнула и уставилась на нее широко распахнутыми глазами.

Он выбрал снимок, который ему нравился больше всего. На нем София была здоровой и веселой. Она сидела на качелях в розовом платье. Ее светлые волосы развевались, лицо озаряла беззаботная улыбка.

У него были фотографии, на которых София держала новорожденную Аннабель, но на них глаза его жены были полны печали. Он соберет их в небольшой альбом и принесет Аннабель.

Малышка протянула руку, коснулась фотографии и заулыбалась. Очевидно, ей передалось веселое настроение ее матери.

Алекс присел рядом с ней:

– Это твоя мама, Аннабель. Она была красивой, и ты очень на нее похожа. Я подумал, что ты захочешь иметь ее фотографию в своей комнате.

Девочка задумчиво нахмурилась, затем ее губы сомкнулись, словно она собиралась произнести звук «м». Его не последовало.

Алекс положил ладонь ей на спину:

– Смотри, у нее платье того же цвета, что и у тебя.

Аннабель кивнула, и он мысленно отругал себя за то, что не дал ей фотографию раньше. Ему следовало догадаться, что ей нужно видеть свою мать. Но откуда он мог знать такие вещи? Он был единственным ребенком в семье. У его друзей были дети, но он видел их всего пару раз и не установил с ними контакта.

До рождения Аннабель он во время своих поездок по стране держал на руках младенцев и разговаривал с детьми постарше, но этот опыт был весьма скудным.

Алекс посмотрел на Аннабель, которая продолжила катать куклу, затем на фото, и его захлестнула волна тоски.

Руби права. София была для него не только другом.

Женился ли бы он на ней, не будь она смертельно больна? Вряд ли. Они были разными. София любила путешествовать. Она наверняка куда-нибудь уехала бы и вышла замуж за иностранца.

Алекс сделал глубокий вдох. София была ему дорога, но между ними не было того магнетического притяжения, которое существует между ним и Руби. Чувство, которое он испытывал к Софии, было многолетним и спокойным. Он говорил себе, что женился на ней из чувства долга, но он вряд ли бы это сделал, если бы их больше ничего не связывало. Если он хочет, чтобы в их с Руби отношениях наметился прогресс, он должен признать, что София была для него не просто другом.

Он протянул руку дочери: