— Отец Рамон, — сказал он, — простите меня за этот столь властный вызов, но я хотел обсудить с вами некоторые очень важные для епархии дела.

Рамон де Орта, который не ожидал, что епископ будет выглядеть таким усталым, с недоверчивостью воспринял мягкий, умиротворенный тон Беренгера. Сел в предложенное кресло и сощурил глаза, готовясь к битве.

— Буду рад оказать вам любую помощь, какую смогу, Ваше Преосвященство, — смиренно сказал он.

Епископ откинулся назад и попытался непредвзято оценить каноника. «Что за человек Орта? — подумал он. — Честолюбивый, проницательный, умный, нетерпеливый. Возможно, больше всех остальных жаждущий власти и, определенно, наиболее сведущий».

— Отец Рамон, город сегодня полнится слухами, — сказал он. — Странными слухами. И самые странные имеют отношение к вам.

— Ко мне, Ваше Преосвященство? — переспросил Орта. — Я поражен. Разумеется, тот, кого они касаются, обычно узнает последним.

— Так говорят, — сказал Беренгер.

— Можно спросить Ваше Преосвященство, что это за слухи?

— Кажется, самый упорный, что эти выдумки — которые распространяются на рынке, на хлебной, шерстяной биржах и в судах — вышли из ваших уст, отец Рамон. Вы их автор?

— Неужели так говорят, Ваше Преосвященство? — спросил Орта. Он сидел в кресле расслабленно и вместе с тем прямо, представляя собой воплощение совершенно невинного человека. — Как удивительно.

— В вашем голосе не слышится удивления, отец Рамон.

Рамон де Орта покачал головой.

— Ваше Преосвященство знает, что это за выдумки?

— Знаю. Что священный Грааль находится в городе. Что его нашли на теле торговца Баптисты. Что приближение к нему грозит смертью и что он может принимать любые формы.

— Это не совсем точно, — с готовностью заговорил Рамон. — То, что он принимает любую форму — удачная выдумка, кроме того, я сказал, что Грааль не представляет опасности для благочестивого, святого человека. Чтобы Ваше Преосвященство могло взять чашу, если ее найдут, и люди не считали, что она вас убьет.

— Как? — произнес Беренгер, побледнев от гнева. — Вы ходили на рынок, на биржи, в суды и умышленно распространяли эту выдумку? С какой целью? Вы спятили?

— Никоим образом, Ваше Преосвященство. Меня встревожила смерть Баптисты, так как я узнал, что он говорил, что Грааль находится у него. Он хотел продать чашу. Обращался ко мне и еще к нескольким людям, чтобы выяснить, какую цену сможет получить. Кажется, первым из этих людей был погибший Гвалтер. Потом он погиб сам в ту ночь, когда должен был принести ее другому человеку.

— Вам?

— Нет, Ваше Преосвященство. Я сказал ему, что он запрашивает слишком много за вещь, которая вряд ли может быть подлинной. Сегодня утром в суде меня спросил о Граале один респектабельный гражданин, который уже слышал эти слухи, и я подчеркнул опасность владения чашей, надеясь предотвратить дальнейшее безумие. Это казалось хорошей мыслью, то же самое я сделал на биржах, затем на рынке.

— И ввергли город в истерику.

— Прошу прощения, Ваше Преосвященство, если моя идея не оправдала себя. Нужно было знать, что моя выдумка будет искажена.

— Могли бы сперва поговорить со мной, отец Рамон. Я бы с легкостью предсказал вам это.

— Вы были нездоровы. Я не хотел тревожить вас.

— Я нахожу последствия того, что вы этого не сделали, гораздо более тревожными.

Рамон де Орта встал и поклонился.

— Я снова смиренно прошу прощения Вашего Преосвященства. Разумеется, — добавил он почти небрежно, — если Грааль в городе, ему место в соборе, где он будет украшением и оплотом силы.

Когда он ушел, Беренгер некоторое время сидел совершенно неподвижно, поставив локти на стол и сложив пальцы пирамидой.

— Так, — наконец произнес он, — что ты думаешь об этом?

— Поразительно, Ваше Преосвященство, — сказал Бернат, выходя из спальни.

— Что у него на уме?

— Трудно поверить, что он совершил такой опасный поступок, не сознавая, какие могут быть последствия, — сказал Бернат. — Но, возможно, так оно и есть.

— Нет-нет, — сказал Берангар. — Орта достаточно умен и сведущ в человеческой натуре, чтобы не понимать, что делает. Но зачем он это делал? Что у него на уме? И где врач?

— Думаю, поднимается по лестнице, Ваше Преосвященство. Я видел, как он несколько секунд назад пересекал площадь, а ходит он так быстро, что мало кто может угнаться за ним.

— Устал я, Исаак, устал, — сказал Беренгер. Он снова лежал в постели, безо всяких признаков раздражения позволяя врачу обследовать его. — Вчера ночью я был таким усталым, что не мог заснуть, а сегодня город охвачен кошмарами.

— Ваше Преосвященство не оправились от болезни, — сказал Исаак. — Я предупреждал вас. Вам нужно было оставаться в постели, а вы только и делали, что устраивали заседания и разбирались со сложными проблемами. То, что вы не покидаете дворца, не означает, что вы отдыхаете.

— А теперь я узнал, что беспокойство в городе вызвано одним из моих каноников. Исаак, я не могу махнуть на это рукой и лежать в постели.

— Если не будете лежать, Ваше Преосвященство, то не поправитесь. Я знаю, вы сильный человек, но даже сильные люди могут болеть и умирать из-за пренебрежительного отношения к болезни.

— Если Орта пытается убить меня, — сказал Беренгер, — то он выбрал слишком окольный путь для этого.

— Разве нельзя уличить его в этом, Ваше Преосвященство?

Беренгер с трудом поднялся в полусидячее положение.

— Это успокаивающая мысль, мой друг.

Закрыл глаза и снова лег,

— Ну, Исаак, что скажете об этом? Я буду отдыхать до воскресенья, когда должен буду произнести проповедь. Одобрите это?

— Нет, Ваше Преосвященство.

— Нет?

— Вашему Преосвященству нужно отложить всякие усилия еще на семь дней.

— На семь дней, — повторил Беренгер. — До следующего четверга.

Наступила долгая пауза.

— Я подумаю. Пусть это и неудобно, но возможно.

— Надеюсь, Ваше Преосвященство. Если это окажется и неудобно, и невозможно, то, может быть, вашу проповедь придется заканчивать вашему преемнику.

— Но, Исаак, я не чувствую себя настолько больным, чтобы залеживаться в постели.

— Меня это не интересует. Перед уходом я поговорю с вашим главным поваром о вашем столе. И вы должны будете есть то, что он приготовит.

— Ладно, сеньор Исаак, — покорно сказал епископ.

— Я еще зайду попозже.

Пятница, 6 июня