Йети шевельнулся и попытался встать на четвереньки. Вздулись буфы мышц, руки напряглись, пытаясь упереться в дорожное покрытие, потом пальцы бессильно разжались.

На сей раз йети не смог подавить его волю. Неужели что-то изменилось в мире? Ведь, как показали многочисленные опыты, сила снежного человека практически не зависит от его физического состояния.

Йети судорожно пытался встать, но ничего не выходило – ноги разъезжались. Издали – в момент неподвижности – йети казался просто грудой серой шерсти, но вблизи можно было рассмотреть седую гриву и снежно-белый «гребень» посередине мощного черепа. Петер не мог оторваться от этого зрелища, почему-то оно совершенно заворожило его.

Вдруг в зарослях кустарника на склоне горы завыл шакал, затем еще один, и еще, и еще. У фон Рега почему-то похолодело внутри, хотя до сих пор у него не было оснований бояться трусливых трупоедов.

Йети продолжал шевелиться на дороге. Потом раздалось утробное урчанье и какое-то жуткое, наверное, предсмертное клокотанье в груди. Снежный человек перестал дышать.

Петер все еще не в силах был сдвинуться с места. Он стоял и смотрел, как на дорогу один за другим выбирались взъерошенные, усыпанные колючками шакалы. Их красные глазки то и дело перебегали с йети на человека.

В какой-то момент фон Рег обнаружил, что шакалы уже со всех сторон окружили его. Их было не меньше дюжины. Почему-то он даже не пытался отогнать их, хотя был уверен, что они испугаются его крика и угрожающих жестов, и продолжал стоять истуканом. А трупоеды тем временем стали тереться спинами о его ноги, лизать кисти опущенных рук шершавыми языками. От их зловонного дыхания у него сперло дух.

Петер оцепенело и почти не дыша смотрел на все это безумие, словно был совершенно сторонним наблюдателем, а вовсе не главным участником «представления». А потом вдруг все кончилось – как отрезало: шакалы, будто ошпаренные, отскочили от него и тут же растворились в темноте. Но еще долго из кустов раздавалось их недовольное ворчание и шорох ветвей. Значит, трупоеды тоже были в плену какого-то наваждения и вдруг освободились, ужаснулись и бросились наутек.

Ну и как это объяснишь с научных позиций? Материализация галлюцинаций? Белая горячка? Но ведь не причудилось же! Не пригрезилось! Вот он, йети – громоздится у ног. Тут же рядом несколько клочков шакальей шерсти, пара свежих куч, да и на склоне наверняка обнаружатся их следы.

Цикады молчали. Казалось, все звуки оборвались в мире Может быть, время тоже остановилось – оттого и все безобразия?..

Надо идти на станцию, вызвать полицию и, взяв лендло-вер, забрать для изучения труп «седого черта». А как назло ноги теперь уж совсем не идут. Вся энергия высосана до донца. И все же как-то надо добрести…

31

Корреспондент газеты «Дейли Телеграф» передает из Москвы:

«Версия, объясняющая чрезвычайно странное поведение московских кошек эпидемией бешенства, подтверждения не получила. Клинический анализ крови пойманных животных соответствующего вируса не обнаружил. Однако массовые нападения кошачьих стай на людей продолжаются.

В городе происходят удивительные вещи и с другими видами животных. Например, постоянно можно слышать удручающе тоскливый собачий вой, раздающийся из сотен, если не тысяч квартир. А огромные стаи крыс стали появляться в самом центре Москвы, причем эти мерзкие грызуны совершенно перестали бояться людей, и что вовсе удивительно, проявляют к ним очевидную доброжелательность, порой даже ласку. При этом ужас, охватывающий прохожих, ничуть не становится меньше.

На борьбу с крысами городские власти бросили отряды полицейских-огнеметчиков, одновременно они запросили помощи у Московского военного округа».

32

ХАБАД (2)

Беспрерывно выла сирена воздушной тревоги. На нее не обращали внимания. Никто в Полевой Ставке уже давно не думал выходить из убежища. Все уцелевшее оборудование, карты и документы еще в первый день бомбежек перетащили вниз.

Хабад неподвижно сидел за огромным столом, застеленным не менее огромной картой, где хищные темно-синие ооновские стрелы взрезали хрупкую красную оборону. Освещение здесь было тускловатым, но вообще-то вполне терпимым, да и воздух кондиционировался – за стеной чуть слышно тарахтел запасной дизель.

Кто бы мог подумать, что эти выродившиеся нации еще способны показать такую прыть?! Шеф разведки напрасно ел свой хлеб, и теперь только нехватка времени и сил мешала Хабаду произвести необходимые кадровые перестановки и убрать «мусор».

– Последние сообщения из тыла, – докладывал дежурный офицер. – Повреждена телевышка в Букаву, прерваны правительственные передачи на половину территории Киву. В Кисангани вышла из строя водопроводная станция, разрушен мост через Линди. Восстановление займет не менее двух месяцев, временный можно поставить за двое суток. Войска движутся в объезд, теряя четыре-пять часов. На развилке третьего и шестого шоссе в Буте создалась пробка, ракетным обстрелом с воздуха подожжено шестнадцать машин, включая два бензовоза. Там огромный пожар. Зенитная батарея полностью уничтожена. Колонны машин вынуждены двигаться по бездорожью – через лес. Это еще два лишних часа. Резервы не успевают подойти… За последние сутки на фронт отправлено лишь десять тысяч ополченцев на грузовиках с легким оружием, но они… малобоеспособны.

«Это еще мягко сказано», – подумал Хабад и протянул:

– По-онял. – Ни одного приятного известия с момента появления на фронте Примака.

– Население уже оповещено, кто теперь враг Революции номер один и какова награда за его голову, – продолжал офицер.

– А что у нас на побережье?

– Все порты блокированы кораблями американской эскадры. В боевых действиях янки участия не принимают. «Дуайт Эйзенхауэр» стоит теперь на рейде Момбасы. Палубная авиация барражирует над Найроби и руинами Кампалы.

– А зачем? Ведь у нас не осталось крылышек… – пробормотал Хабад, потом глянул на замолчавшего и ожидающего приказаний офицера и распорядился: – Генерала Гуляма ко мне!

Начальник первого отдела разведуправления армии появился примерно через полчаса. Именно первый отдел занимался Штатами и пока что небезуспешно.

– Не очень-то вы спешите, генерал, – буркнул Хабад.

– Прошу прощения, соратник. Но я был в центре радиоперехвата.

– И что же вы там такое перехватили?

– Одну оч-чень интересную ругань, соратник…

– Ну хорошо, это потом… Скажите, зачем янки без толку крутятся над Кенией? И почему на сей раз так и не влезли в заварушку?

– Кхм… Я бы все же начал с ругани, соратник.

– Я, кажется, задал вопрос! – Хабад начал приходить в ярость. На ком-то ему нужно было разрядиться.

Гулям демонстративно неторопливо (как показалось Лидеру Революции) снял круглые очки в простой ученической оправе и начал тщательно протирать запотевшие стекла носовым платком. В этот момент он был похож на невзрачного учителя гимназии. Собственно, он когда-то и был преподавателем английского языка, правда, в Королевском колледже Умм-эль-Хала. И только приведя очки в полный порядок, Гулям заговорил: