она замариновала красную рыбу и, разложив на противень, решила запечь, приготовив на гарнир печеные овощи. Легкий и сытный ужин. А уж когда она залезла в холодильник и наткнулась на бутылку белого вина, ее улыбка стала еще шире. Это видимо Дамир купил, когда приезжал несколько дней назад и привозил пакеты с продуктами. Звонок в дверь и она выбегает, думая, что это он, но натыкается на пьяное амбре Вити и кривится.

— Лилька, — трясется он, и она понимает, что он с похмелья. — Дай взаймы, подыхаю.

— Вить, когда ты уже уймешься? Ты же…

— Дай денег Лиль, херово мне.

— Сейчас, — она закрывает дверь и достает несколько сотен, жалея, что поддается на его просьбы и тем самым разрушает его здоровье.

Шум за дверью, она воспринимает фоном, думая, что Витя решил прислониться к стене и упал, но когда открывает дверь, перед ней возникает Дамир с безумным взглядом.

— Привет, — улыбнулась она, пропуская его. — Ты проходи, я сейчас, — она пытается выглянуть за его плечо, но он уверено закрывает дверь. — Дамир, там Витя…

— Он уже ушел, — бросает он спокойно, но голос вибрирует, и несколько раз выдохнув, он поворачивается к ней. — И часто он приходит к тебе?

— Когда как, — пожимает она плечами, а он аж дергается, подталкивая ее на кухню. — Ты голоден?

— Как волк, — сипит он, прижимаясь к ней всем телом, и она застывает в дверном проеме, чувствуя, что ей не хватает воздуха. — Не бойся, не обижу.

Он разворачивает ее к себе, и она видит в его глазах ураган чувств. Злость, ярость, страсть, возбуждение и голод.

Голод самый настоящий, когда замечает сервированный стол и бутылку вина, а после его взгляд падает на духовку, и он видит, что Лиля готовит для него.

Потому что в двенадцать часов ночи себе она вряд ли бы стала готовить, и это явно не Вите, а значит ему.

Он всматривается в ее лицо и видит смущенную улыбку, и его ведет от этой нежности и заботы. Он притягивает ее к себе и врывается поцелуем в манящие и сладкие губы, что призывно шепчут ему как скучали.

Твою мать. Влип по уши.

Влюбился, как пацан.

Иначе это называть никак нельзя. Потому что он готов кончить от одного ее стона, и того, как она прижимается к нему. Будто кроме него в этом мире у нее никого больше нет. Будто он гавань, в которой она нашла безопасное место для своих страхов и опасений.

Он подхватывает ее и несет в комнату, осторожно опуская на кровать, и замечая, как она дрожит вся. И это не от страха, а от возбуждения, но он все равно уточняет.

— Не боишься меня?

Она качает головой, и он опускается рядом с ней, кладя руки по обе стороны от лица и целуя каждый миллиметр ее чувственной, и такой нежной кожи.

— Я сейчас умру, — шепчет он, стараясь не переборщить и не сдавить ее в своих медвежьих объятиях.

Ведь его девяносто три килограмма на ее пятьдесят, вряд ли оставят в живых невеличку. А с другой стороны он еще никогда не был так осторожен и нежен. Всегда привык грубо, жадно и быстро.

Но с ней хотелось иначе.

Нежно. Ласково.

Растянуть до бесконечности их первый раз.

Она жалобно стонет, когда Дамир сжимает рукой ее грудь через майку и его выдержка, летит к черту, заставляя срывать с себя одежду. Он позволяет ей разглядеть его со всех сторон, и даже эрегированный член не сильно пугает ее. Потому что взгляд с поволокой не дает четкой картинки, и он этим пользуется, чтобы не напугать Лилю.

Стянув майку через голову, он ловит ее руки, которые пытаются прикрыться и буквально стонет, видя нежные розовые ореолы и бусины, сжавшиеся от холода. Он прикасается к ним губами, и Лиля призывно стонет, ерзая под ним. Он фиксирует ее в одном положении, боясь, что если она тронет его, он взорвется и все пойдет не по плану.

А по плану был ее первый оргазм. Он хотел его.

Хотел быть тем, кто доставит его ей. Первым.

Собственник в нем рычал, что только он имеет права доставлять ей удовольствие и все же, в нем сидел этот червячок сомнения.

— Лиля, ты кончала хоть раз?

— Что?

— Кончала с ним? — рычит он, понимая, что не имеет права так злиться, но не может, потому что ревнует к нему.

Потому что хотел, чтобы только с ним. От него. И ни с кем больше.

Псих. Точно.

— Кончала⁈ — его голос кажется свирепым на фоне тишины, и она бессвязно шепчет, слово нет, мотая головой из стороны в сторону, и его накрывает волной безграничного счастья. — Девочка моя…

Он припадает к ее груди, поглаживая кожу своими руками, и чувствуя, как она прижимается к нему, отчаянно нарываясь на ласку. Он опускает руку между ног, снимая шортики и лаская бугорок, слыша тихий всхлип. Легонько поглаживает его и несильно прихлопывает по всей длине, а после ведет пальцем, раздвигая складки и смачивая палец в ее смазке.

— Дамир…

Он целует ее, понимая, что ничего слаще не пробовал и, обхватив ее язычок, слегка посасывает, при этом водя рукой между ног и лаская бугорок. Ей становится этого мало, как и ему, и он спускает палец ниже, вводя в нее. Лиля открывает глаза, чувствуя, как щеки пылают от его пристального взгляда.

— Отдашь мне его?

— Кого? — с непониманием она уставилась на него, и он, дьявольски сверкнув зубами, тут же стал спускаться вниз, покрывая кожу легкими поцелуями, которые дразнили ее.

Он раздвигает ноги, и она смотрит на то, как он улыбается, смотря на нее там. А после вжимается губами в то самое место, которое пульсирует от тяжелого напряжения и падет на подушки, слыша от себя стоны.

— Давай девочка, хочу его получить.

— Что именно?

— Твой оргазм, — он улыбается и вновь ласкает ее языком, пока она не взрывается криком и миллиардом судорог, сжимая ногами его голову, и слыша как он, приподняв за талию, вжимается губами, слизывая каждую капельку полученного удовольствия. — Сладкая моя девочка! — он улыбается и целует ее внутреннюю часть бедра, покрывая мурашками каждый участок кожи.

— Дамир, — она стыдливо сжимается, пряча от него всю себя, и он хмурится, заставляя ее остаться в таком положении. — Иди ко мне?

— Не сейчас, — говорит он, падая рядом и чувствуя, что если он сейчас войдет в нее, она потеряет всю прелесть своего первого оргазма, получив боль, которая будет всегда ассоциироваться с сексом,