Наиболее жизненно правдиво сделаны сцены бродяг, гробовщиков, уличная сцена перед домом Алвареца. Эпизодические герои этих сцен говорят на простом разговорном языке. Очень живо изображена драка бродяг в доме Соррини. В этих простых людях Лермонтов подчеркивает здравый смысл и преклонение перед нравственным превосходством. Бродяги уважают Фернандо за его мужество и неподкупность. Сознавая, что совершают преступление, они в то же время считают, что Соррини виновнее, так как их преступление вынуждено нищетой - «Мы делаем злодейство, чтобы жить», - мысль, которая могла быть подсказана юному драматургу книгой В. Додда, подаренной в том же 1830 году им самим другу Андрею Закревскому.

От испанского «подкидыша» мысль Лермонтова переходит к русскому разночинцу. В творческой тетради поэта на одной странице с наброском к «Испанцам» помещен «сюжет трагедии»: «Молодой человек в России, который не дворянского происхождения, отвергаем обществом, любовью, унижаем начальниками (он был из поповичей или из мещан, учился в университете и вояжировал на казенный счет). Он застреливается». Осуществить этот замысел Лермонтову не удалось. Он недостаточно знал ту среду, которую хотел описать, хотя кое-какие сведения о разночинной молодежи у него были еще до поступления в университет, но их было недостаточно. У его товарища детства Николая Давыдова (он продолжал жить с ним первое время в Москве) был брат в Чембаре. Он был хорошо знаком со студентом Белинским. От Давыдова мог он знать и о жизни студентов-разночинцев и об их общем земляке студенте Белинском. О студентах-разночинцах мог слышать и в пансионе - между пансионом и университетом существовала связь. О членах кружка братьев Критских, «вояжировавших на казенный счет», иными словами сосланных, он так же должен был знать. В Середникове поэт жил под общей кровлей с семинаристом Орловым, одним из многочисленной армии «бродячих учителей». Разночинцами были, наконец, и его собственные учителя Зиновьев, Мерзляков, Раич. Для «сюжета» материала было достаточно, но его было мало для воплощения темы.

Не осуществив замысел о студенте-разночинце, Лермонтов написал две драмы о передовом юноше из той среды, в которой жил сам и которую хорошо знал: «Menschen und Leidenschaften» («Люди и страсти») и «Странный человек».

Страница из творческой тетради. М. Ю. Лермонтов. 1830.

Герои Лермонтова Юрий Волин и Владимир Арбенин относятся к тем юным вольнолюбцам, которые казались «странными» консервативному дворянскому обществу. «Любовь мою к свободе человечества почитали вольнодумством - меня никто… не понимал», - жалуется на свое одиночество в этом обществе Юрий Волин.

Стремлением «узнавать сердце человеческое», привычкой к размышлению о людях, склонностью «анатомировать каждую крошку горя» герои Лермонтова отличаются с ранних лет. И также с детских лет отличаются они стремительностью в поступках, постоянной готовностью перейти к действию. В этом сочетании склонности к анализу и самоанализу с волей к борьбе - своеобразие героев юношеских драм Лермонтова. В каждом из них (будь то испанец Фернандо или русские юноши Юрий Волин и Владимир Арбенин) есть какая-то скрытая пружина, которая вот-вот развернется. Эта особенность ярко проявляется у Владимира Арбенина, юноши с такой беспокойной душой. Он всегда готов встать на защиту слабых и обиженных, кинуться в битву со злом. Громко, во весь голос, обвиняет он отца. Называет его «убийцей», за что тот проклинает непокорного сына. Также обвиняет он и бога в несправедливости и жестокости к людям.

Свои высокие идеалы гуманности Владимир Арбенин противопоставляет лицемерной морали, в старой дворянской Москве у него много врагов. Его называют «повесой», говорят, что голова его набита «ложными мыслями». Но друзья любят этого умного, талантливого, просвещенного человека. «Личность!» - с удовлетворением восклицает мать Владимира, узнав, что сын, как и она, осужден светом. Свет этот, против которого она восстала, называет обществом «глупцов и злодеев».

Богатство внутренней жизни отражается на лице Владимира Арбенина. Он «не красавец», но душа «блещет в его темных глазах», говорят о нем знакомые. У него «злой язык», но те, кто его знает ближе, утверждают, что у него «доброе сердце». Вспомним: «И даже злым толпе кажусь», - писал про себя Лермонтов.

Поэт стремился создать в своей драме типический характер. «Предметом моего сочинения был характер…» Эта оборванная фраза начертана его рукой на обложке тетради с автографом «Странного человека».

Автор послужил одним из прототипов для своего героя. Между ними большое внутреннее и даже портретное сходство.

То гневно обличающий несправедливость, то весело смеющийся и острящий в кругу друзей, мечтательно импровизирующий на фортепьяно или погруженный в глубокое раздумье - таков обаятельный образ молодого поэта, героя драмы Лермонтова. Таким рисуется он из реплик действующих лиц, из авторских ремарок, из собственных монологов. А его произведения - лирические стихотворения самого автора или их варианты. После гибели Владимира Арбенина было найдено множество тетрадей, похожих на юношеские тетради Лермонтова: «Там стихи и проза, есть глубокие мысли и огненные чувства». И если искать литературное воплощение образа юного Лермонтова, то многие черты для него можно найти именно в герое драмы «Странный человек».

«Вы желали бы во мне найти Вертера!… Прелестная мысль», - с иронией говорит Арбенин Наташе Загорскиной, которая старается его утешить в собственной измене. Но ни автор, ни сам герой не согласны с таким сближением его с героем Гете - Вертером, почти всецело поглощенным страданиями несчастной любви. Эти страдания занимают несравненно меньшее место в большой и сложной внутренней жизни Владимира Арбенина. Он гибнет не оттого, что ему изменила Наташа Загорскина. Утрата прежней веры в жизнь, прежних идеалов - вот в чем причина гибели Владимира Арбенина. Для него, как позднее и для героя «Маскарада» Евгения Арбенина, «преграда рушена между добром и злом». А потому сцена объяснения Владимира с Наташей и заканчивается обращением героя к богу: «Ты виновен!»

Если искать Арбенину родственный тип в мировой литературе, то надо искать среди героев Шекспира. Именно Шекспиром Лермонтов увлекался в период создания драмы «Странный человек».

«Читайте Шекспира», - писал Пушкин, работая над «Борисом Годуновым». «Отцу Шекспиру» следовал он в «вольном и широком изображении характеров», брал за образец законы трагедии народной, шекспировской, считал истинным правилом трагедии шекспировское «правдоподобие положений и правдивость диалога». «Читайте Шекспира, вот мой припев…»

Работая над юношескими драмами, Лермонтов, так же как и Пушкин, читает Шекспира и старается учиться у него. Об этом свидетельствует его письмо к М. А. Шан-Гирей, написанное за три-четыре месяца до драмы «Странный человек». Выше всего для него «Гамлет». «Если он велик, - говорит Лермонтов о Шекспире, - то это в