окнами и без них, напоминающие ангары и блиндажи. А вокруг – бетонный забор, "колючка", вышки.

Толстяк взял химика под руку и повел к группе людей в белых халатах, стоящих поодаль. Химик бросил на меня прощальный взгляд, в котором опять светилась надежда и немой укор: "Вот видите, я не ошибся, здесь хорошие люди, и меня ценят, а вы только провоцируете их на грубость".

Бритоголовый подвел меня к человеку в униформе. Черные очки, усы и бородка прикрывали часть его лица. На черном берете тускло сияла какая-то эмблема, похожая на разбившуюся о пол и застывшую каплю олова. Человек скрипнул портупеей и протянул руку в сторону бритоголового, не поворачивая головы. Представитель серьезной фирмы дал ему мой договор.

– Фамилия? – спросил человек, мельком взглянув на договор, на печать и подписи.

– Вацура.

– Откуда прибыл?

– Из Крыма.

– С кем подписывал договор?

– Я не запоминаю фамилий всех клерков и слуг, которые подают мне перья и бумаги.

– Я спрашиваю, кто взял тебя на работу?

– Князь.

Человек в униформе сделал паузу. Лицо его, гладко выбритое, но исполосованное глубокими складками, похожими на многочисленные шрамы, оставленные саблей, оставалось неподвижным, в его солнцезащитных очках отражалась моя небритая физиономия, похожая на мохнатую грушу. Я чувствовал себя стрелком-спортсменом. Выстрел я уже произвел, но попал ли в "десятку" – мог узнать лишь несколько секунд спустя.

– Где рекомендация?

В эти минуты я врал как никогда ловко, и снова ответил почти не задумываясь:

– Рекомендацию дал мне Серж. Но… но по известным причинам она уже не актуальна. Князь предложил мне работу, когда мы встретились на поминках Сержа. Вас должны были известить о моем приезде. Договор, естественно, – филькина грамота, он был нужен лишь для этого олуха, – и я кивнул в сторону бритоголового.

– Дед, он позволяет себе слишком много! – прорычал бритоголовый, делая шаг в мою сторону и сжимая кулаки. – Разреши отбить ему селезенку!

– Стоять! – коротко приказал Дед, и бритоголовый застыл в метре от меня. – Рекомендации нет, – вкрадчивым голосом произнес он, – договор фиктивный… Откуда мне знать, кто ты?

– Свяжись с Князем, – вздохнув, ответил я и подумал, что если Деду это сделать несложно, скажем, при помощи космической связи, то мне пора уже подумать о том, как дороже продать свою жизнь.

– Свяжусь, – ответил Дед и повернул голову к бритоголовому: – Отведи его в пятый корпус.

Я мысленно вздохнул с облегчением и поплелся за бритоголовым. Значит, Дед – мой новый начальник. Сколько начальников у меня было только за последний месяц – со счета сбиться можно. И каждый руководил мной, демонстрировал свой опыт и ум, принимая меня всего лишь за скромную скрипку в оркестре, которым дирижировал.

Мы прошли по дорожке, по краям которой засыхали от безводья жалкие кустики. Бритоголовый, не рискуя идти впереди меня, старался держаться плечом к плечу, но для двоих дорожка была слишком узка, и его постоянно сносило к обочине.

– Я тебе вот что скажу, – произнес он вполне миролюбиво. Полагаю, что он демонстрировал свою прыть и грозился что-то мне отбить не столько от личной неприязни, сколько от желания покрасоваться на глазах у начальства. Оставшись наедине со мной, он сразу вспомнил, как больно быть зажатым дверью. – Я тебе вот что посоветую, – повторил он. – Здесь платят большие деньги за то, чтобы помалкивали, меньше совали свой нос в чужие дела и делали то, что приказывают. А кому не нравятся наши порядки, тех уносят отсюда ногами вперед.

– Послушай, – ответил я ему, широко зевнув. – Я болен СПИДом, жить мне осталось всего месяц. А ты пугаешь меня какой-то ерундой.

Бритоголовый шарахнулся от меня в сторону, налетел на куст и пропустил его у себя между ног. Он испугался слишком явно, и ему стало стыдно.

– Понаставили тут кустов! – выругался он, отряхивая ширинку, утыканную рыжими иголками. – Пройти невозможно…

Больше он мне ничего не советовал, молча кивнул на щитовой домик с плоской крышей и зарешеченными окнами и круто повернулся в обратную сторону.

Это был гибрид казармы и закусочной. В большой комнате, напоминающей спортзал, вдоль стены стоял ряд коек. Часть из них была застлана синими одеялами, на других лежали горы одежды, автоматы, бронежилеты и каски вперемешку с пустыми бутылками. Коечный ряд был отделен невысокой – до пояса – фанерной переборкой. Вторая половина "спортзала" была заставлена столами на кривых ржавых ножках, без скатертей, с остатками пищи и неимоверным количеством пустых банок из-под пива. Вдоль стены размещалась стойка. За ней – стеллажи с коробками и ящики с бутылками. В зале раздавались крики, выстрелы и громкий гнусавый голос синхронного переводчика – по видео шел фильм, и в креслах напротив экрана, потягивая пиво из банок, сидели мужчины с загорелыми, изрисованными татуировкой торсами. Над ними вился сигаретный дымок.

Я прошел вдоль стойки. Под руку попалась тяжелая, невскрытая банка "Колы", и я прихватил ее. Один из мужчин повернулся, встал, подошел ко мне. Он был очень коротко пострижен, его худощавое, но мускулистое тело блестело от пота, на левом плече синела татуировка в виде орла, меча и аббревиатуры "ОКСВА" – ограниченный контингент советских войск в Афганистане.

– Новый? – без особого любопытства спросил он меня.

Я кивнул.

– Меня зовут Рэд, я твой командир группы, – сказал он быстро и монотонным голосом, будто произносил заученный текст. – Вопросов не задавать, все, что тебе будет надо, ты узнаешь. Сутки дежуришь на выносных постах, двое суток отдыхаешь. Все, что в баре, – он кивнул на стойку, – твое. Занимай свободную койку. Ходить можешь до отбоя и только от спортивной зоны до клумбы. Все.

Рэд повернулся и снова упал в кресло напротив телевизора. На экране мускулистый мужик, перепоясанный пулеметными лентами, поливал огнем какой-то офис, и мужики в костюмах с дикими криками разлетались во все стороны, словно ими, а не пулями, был заряжен пулемет супермена.

Я выбрал койку поближе к выходу, скинул с нее одеяло, чтобы ее никто больше не занял, хотя вряд ли сегодня можно было ожидать прибытия новых "химиков" или охранников.

Я вышел на воздух, потягивая колу, посмотрел по сторонам и свернул в сторону спортивной зоны. Два десятка перекладин, тренажеры, боксерские мешки и мишени для стрельбы; среди снарядов гнулись, прыгали и размахивали руками люди. Я дважды прошел мимо "качков". Никто не обратил на меня внимания.

Так здесь принято, думал я, это обязательная манера поведения – никто ничем не интересуется. А если попытаться самому пойти на контакт?

Я встал напротив коротышки с узкими, как у корейца, глазами, который подтягивался на перекладине и при этом делал такое мученическое