И вывод: «Человек как был, так и остается в морфологическом отношении только голой обезьяной, лишенной какого бы то ни было единого, родового принципа физического совершенства. Таков и Цезарь, таков и бездомный бедолага в трущобах нынешнего мегаполиса».

Но возможно ли пребывать в Раю одному? Для людей, являющихся коллективными существами, одиночество всегда считалось наказанием — одиночная камера, изгнание из коллектива. Уж так получается, что человек нуждается в других. Для отдельно взятого человека Рая не бывает и быть не может, а вместе, оказывается, нет даже единого, родового принципа физического совершенства. Более того, когда людей становится двое и больше, неизбежно начинают возникать конфликты на базе нереализованных желаний и непонятых предложений.

— Счастья! Я дарю Вам счастье!!! — Воскликнул Бог, — говорите, что Вам надо, чтобы быть счастливым! Вы только говорите! Сказанные вами слова порождают миры!

— Мне, — ответила невеста убитого жениха, — надо не много, мне надо, чтобы убийцы моего любимого мучались в аду!

— А мне, — сказала брошенная мужчиной женщина, — чтобы моя счастливая соперница разучилась смеяться, и чтобы беда и боль стали ее лучшими подругами. Если она всю мою радость забрала себе, то пусть она заберет себе и мою боль!

— А мне, — сказал обманутый мужчина, — чтобы то, что случилось со мной, обязательно произошло бы с той, кто меня обманул.

— Счастье! Да мое счастье в том, чтобы мои враги горели в аду! И мне плевать: если я не знаю конкретных имен, значит, виноваты все! Виноваты на том уровне наименования моих врагов, которое мне известно (конкретное имя человека, название деревни, название города, название страны, название расы, название континента…).

Именно таким образом накладывается проклятье на народы и нации.

Получается, что для того чтобы абсолютно все были счастливы, при Рае должен быть и Ад. Но если Рай для всех, то и Ад для всех. В результате имеем то, что имеем. Имеем землю, где в одном флаконе и Рай, и Ад, и то и другое здесь и сейчас, потому что и то и другое в нас самих.

Но тебе ответят: «Если Рай тебя ждет там, то зачем его строить здесь?»

Его никто и не будет строить. Мы об этом заговорили только для того, чтобы еще раз подчеркнуть, что Рая на Земле быть не может.

Во-первых, потому что у каждого свой Рай, а Земля изначально была общая. Сейчас, конечно, она уже поделена, и каждый строит свой Рай на выделенном ему кусочке. Но кусочков на всех никогда не хватит, да и Рай построить на отдельно взятом кусочке невозможно, даже теоретически.

Во-вторых, не может быть такой команды в социальном мире, так как этот мир не живет сам для себя. Это где ж это видано, чтобы целое служило своим составляющим, ну уж если им совсем плохо, или они не справляются со своими функциональными обязанностями, которые именно в данный момент чрезвычайно важны для целого.

Так какой же может быть команда?

Самая сложная команда — это команда, для исполнения которой требуются абсолютно все (никто не стоит в стороне), и при этом каждый исполняет максимально возможную по сложности для себя часть команды.

Примеры более-менее сложных команд: военные сражения, в которых задействованы миллионы людей, производство космических ракет, ядерного оружия и т. п. При этом для выполнения команд подобного уровня задействуются не только функциональные возможности людей и организаций, но и сами эти люди, их жизни.

Как создаются такого рода команды?

Они создаются людьми. Они вызревают в системе отношений. Сложные команды не бывают неожиданными, как не бывают неожиданными мировые войны. Для того чтобы они сложились, должно быть произнесено много-много слов.

Рассмотрим процесс рождения чуть более простой команды. Например. Лев Николаевич Толстой написал роман «Анна Каренина». Написал, а тем самым сформировал команду. И каждый читатель, каждый, кому пришлось выступить в роли наблюдателя (читателя), а, значит, исполнителя этой команды, попадает в мир Толстого, в мир позапрошлого века. Эта команда способна послать своего исполнителя далекодалеко, в далекое прошлое, которого вполне возможно нигде и никогда не существовало, кроме как в фантазии писателя. Выполнив команду, человек не просто слышит и видит все там происходящее, он чувствует саму атмосферу, в него вторгаются запахи, ощущения, тревоги и радости. Он чувствует чужую боль и радость и вспоминает себя, «одевает» все это на себя, и переносит себя в тот мир. Но все это при условии, что человек в состоянии исполнить подобную команду, т. е. как минимум умеет читать и чувства, волновавшие главных героев, этому человеку тоже знакомы.

Потом появляются люди, которые материализуют роман. Они оживляют персонажей с помощью других людей актеров. Они «разжевывают» и оформляют исходные тексты в виде совокупности зрелищ, в виде художественного фильма. Они подают этот фильм для миллионов жаждущих проникнуть в чужую тайну, в атмосферу другой эпохи, жаждущих приобщиться к созерцанию почти вечных образов. В результате, команда становится все сложнее и сложнее. В ее исполнении задействованы функциональные возможности множества разнородных специалистов, там и уборщицы, и электрики, и программисты, и дизайнеры, и композиторы, и парикмахеры, и… да кого там только нет.

Таким образом, команды под именем «Анна Каренина» или «Война и мир» веками раскручивается в рамках человеческого материала, объединяя людей различных специальностей для совместного действа.

И таких команд становится все больше и больше. Они ищут друг друга, чтобы объединиться или «сожрать» друг друга в борьбе за ресурсы, за исполнителей.

Одни люди придумывают простенькие команды. Другие — собирают из этих простеньких команд нечто грандиозное. Третьи — организуют исполнение теперь уже грандиозных команд. На сегодняшний день простенькие команды придуманы почти все. Сегодня дело только за интеграторами и исполнителями.

Как можно сравнить между собой сложность двух принципиально различных команд, например, команды на уничтожение, типа: «Над всей Испанией безоблачное небо» и команды на создание, типа: «Здесь будет город заложен…»? Как можно сравнить между собой команду вожака на начало охоты и команду теплых весенних солнечных лучей на посадку картошки? Существует ли единица измерения, используя которую можно оценить сложность команды? Что сложнее: «я тебя люблю» или «подайте, пожалуйста, мне вон ту связку бананов, что слева от вас»?

Ответ здесь прост. Сложность команд меряется уровнем смысла команды. Классическое определение смысла предполагает, что смыслы — это отражения отношений информационного субъекта к окружающим его объектам мира.

Понятно, что если нет никакого отношения, то не будет и никакого отражения — отражать нечего. Смыслов нет, а значит, не будет и команд. Сложность команд для такого субъекта равна нулю.

Возможна другая крайность — отношения во всем своем многообразии так и играют, так и плещутся через край. Носитель этих отношений считает своим долгом как-нибудь, но относится ко всему, что есть вокруг. Да вот только «всему, что есть вокруг» глубоко плевать именно на его отношение. По-пались слишком мутные зеркала — нет отражения. А значит, нет и сложности у команд.