* * *

Отчасти чтобы преодолеть тяготы второго своего периода, я снял картину как режиссер – по сценарию, который мне понравился. Хотя вообще этот фильм – «Приходи на меня посмотреть» – возник из счастливого стечения обстоятельств. Михаил Агранович, мой товарищ, замечательный кинооператор (мы вместе работали над «Крейцеровой сонатой») позвонил и предложил снять фильм по пьесе Надежды Птушкиной «Пока она умирала…» Эта пьеса шла во многих театрах под разными названиями – во МХАТе спектакль назывался «Рождественские грезы». Сценарий для картины написала тоже Птушкина. Мы с Аграновичем выступили и в основных своих профессиях: я играл роль, он снимал картину как оператор. В кинематографе мы не первый день, но поскольку в режиссуре мы делали первые шаги, вся группа как бы собралась, немного согнула колени и, как ребенка, начала нас вести… Результатом я доволен, во мне начало работать что-то, что дремало до этого момента.

* * *

История добрая и смешная – о любви людей моего возраста. У каждой второй женщины судьба героини, которую играет Купченко. Очаровательна Екатерина Васильева, она открылась в новом качестве, тем более что такой мы ее не видели никогда: от нее исходит тепло, доброта. А с Купченко у нас давний дуэт…

Сюжет фильма таков. В канун Нового года человек перепутал двери. Вошел – и произошло сближение совершенно незнакомых людей. Вообще-то я уверен, что чудес не бывает, все равно люди «по группе крови» собираются, вольно или невольно… Эта история мне понравилась тем, что никакой затейливости нет – проблема-то вечная. А вот искреннего человеческого тепла, доброты сегодня явно не хватает. Потому и взялись снимать.

Думаю, что театр и кинематограф оживут. Присматриваю другие интересные сценарии… Начинается ли у меня какое-то третье, новое время?

Старые вещи – как уходящая натура… Я помню, как привел впервые в коммунальную комнатку Людмилу Зорину, свою невесту, – познакомить с родными. И все, что осталось от прошлой жизни, все эти штопаные салфеточки, вилки уцелевшие… Можно догадаться, как это выглядело. Но все было сервировано. И моя жена до сих пор об этом вечере помнит. Это воспоминание важно для нас обоих. И очень важно, чтобы семья оставалась семьей. Чтобы собирались все вместе, хотя бы к обеду, хотя бы на даче. Я сумел настоять на этом.

Для меня дороже творчества, сильнее, ближе – семья, очаг, сын, внуки. Другой вопрос, что мне повезло, моя семья, и в частности супруга, помогает мне состояться в моей профессии. И я был бы очень несчастен, если бы у меня отняли возможность заниматься любимым делом. Но родные люди все же важнее… Сегодня я постоянно ощущаю за спиной свой род: сын, внук, внучка…

* * *

Моя жена – Людмила Зорина – очень мудрая женщина. Она очень много сделала для того, чтобы наш союз был счастливым. Я тоже приложил к этому немало усилий. Когда мы поженились и вместе работали в Саратовском театре, меня долгое время называли «мужем Зориной». Она была героиней, а я оперяющимся актером. Но в какой-то момент Людмилу стали называть «женой Янковского»… Семье порой бывает очень сложно пройти такие виражи судьбы без потерь. Не всегда были времена, когда Людмила была достаточно востребована в профессии, и нам обоим было от этого тяжело, даже разговаривать было трудно и в глаза друг другу смотреть. Но мы справились.

Наверное, если бы не наша профессия, у нас было бы больше детей. Но в Саратовском театре выпускали по семь спектаклей в год. А супруга была занята если не в каждом, то через один… А сын у нас хорошим получился. И все нам говорили: ну почему же он у вас один? А потом мы переехали в Москву, и я стал много сниматься в кино. Сегодня в самолете, завтра – в поезде. Такова актерская профессия: упустил шанс сегодня – завтра ничего не будет. Нельзя сказать: «Давайте прервемся». Увы, за все в жизни приходится платить… Я благодарен Филиппу и Оксане за то, что они позволили себе такую замечательную роскошь и подарили нам счастье, заведя двоих детей – мальчика и девочку.

* * *

Переживать роман на сцене, а потом допереживаться и в жизни мне, конечно, случалось. Актер должен быть влюбчивым, это помогает, глаза у него должны всегда гореть. Но моей супруге хватало мудрости понять эту особенность профессии, а мне всегда хватало запаса любви к моей семье.

Мой сын в пятилетнем возрасте снялся у Тарковского в «Зеркале». Недавно пересмотрел фильм – плакал. Он там так замечательно существует. Андрей, помнится, все спрашивал меня: «Слушай, он что-нибудь понимает?» Я говорил: «Ну, давай проверим». И Филипп делал все точно, в десятку.

Какие-то тайны актерской профессии были для Филиппа рассекречены в семье. Ну и конечно, как всякий актерский ребенок, он очень много времени проводил за кулисами. А когда подрос, я отвел его в театр на спектакль. Выйдя, он сказал: «Пап, спасибо, больше я в театр никогда не пойду». Наверное, спектакль был плохой. Но когда Филипп вырос, он все-таки захотел учиться во ВГИКе режиссуре, и я его всячески поддерживал. Теперь у него своя студия, он снимает клипы, рекламу, играет, сам как режиссер сделал несколько интересных картин. Очень хорошо выглядит, как-то заматерел. У него структура лица очень интересная. Отец не может быть объективным, но другого такого лица у нас в кино сегодня нет.

* * *

К счастью, мой сын не попадал под очарование каких-то движений. Единственный напряженный для меня момент был тогда, когда лавина свободы обрушилась на его поколение. У них была компания: Федор Бондарчук, Степан Михалков, Егор Кончаловский… Они были клипмейкерами, общение в основном ночью у них происходило, этакая ночная клубная жизнь… Но это быстро прошло.

Не могу сказать, что мы с Филиппом очень часто видимся. Он взрослый человек, у него свой круг, у меня – свой, однако духовно мы близки.

* * *

А мой внук Иван снялся в моей картине «Приходи на меня посмотреть». До этого его даже Филипп не снимал, так что это Ванин дебют в кино. Но поблажек на площадке не было никаких. Иван только вначале слегка испугался, а потом – как и подобает – вел себя на площадке профессионально. Роль у него была небольшая – такого ангелочка, из-за которого случилась вся история. Будет ли внук актером, не знаю, но данные для этого у него есть: богатая фантазия, эмоциональность… Генетика, наверное.

Повторюсь: я очень ценю само понятие семьи, оно для меня свято. У нас долгую супружескую жизнь прожили и мама с отцом, и братья мои со своими супругами, и сыну дай бог долгого счастья вместе с женой. У меня есть любимые внук и внучка. Такими ценностями не разбрасываются.

Нас у родителей три сына. Когда-то всех разбросало, отец был репрессирован… Поэтому теперь особенно дорожим теми минутами, когда собираемся вместе. Дух семьи сидит где-то глубоко в нас. Сегодня Янковские – это действительно настоящий клан, в лучшем, домашнем смысле этого слова…

Бывает, журналисты задают мне вопрос: а какой вы в обычной жизни, в быту? Попробую ответить.

Если внешне – довольно высокий, рост у меня 182 сантиметра, но, поскольку пропорционально сложен, кажусь на все 190. Походка легкая, стремительная, чуть пружинящая. Глаза серые, со смешинками, улыбка чуть ироническая. Говорят, фотогеничен…