– Пш-ш-ш-ш… Пуф! – заметил мяч и спустил.

Подбежавший судья придирчиво осмотрел останки мяча, крепко пожал руку Валентину и, сложив ладошки рупором, прокричал:

– Конец! Конец! Победа лопаньем присуждается, – тут старый тролль сделал эффектную паузу, – команде гоблинов!

Трибуны взвыли.

Кто-то обнимал Валентина, дружески бил по плечу, какой-то орк ловко отодрал у него две пуговицы на счастье, а тролль, подмигивая и улыбаясь, предложил подписать контракт, суля «во-о-о-т такую славу» и «во-о-о-т такие деньги» почти даром.

С трудом растолкав фанатов, воришек и игроков, Валентин добрался до эльфийки. Малышка сидела на молоденьком вязе и весело болтала ногами.

– Куда мы теперь, Вал? – невинно спросила Кларетта.

– Ты знаешь, я был бы не против как следует искупаться! – усмехнулся Валентин, выжимая мокрое от пота платье.

Малышка довольно фыркнула: впервые за время их знакомства вечный спаситель позволил себе искренне улыбнуться.

И не один василиск не дернулся, не дрогнул под ударом весла по пустой и пьяной голове…

А там и берег показался, куда в обнимку с сумками и спрыгнули с плота трое путешественников – два почтенных рыцаря и волшебница-«перевертыш».

– Чего оно… – тяжело дыша, выдавил Фэт, – … тягучее… такое?., вода… болото…

– Ну, оно и было тягучим, – спокойно объяснила уставшая меньше всех Элви. – А тут еще ты пива долил и…

– Ясно, – выдохнул Фэт и, прикрыв глаза от палящего сквозь кроны деревьев солнца, протяжно зевнул.

Кушегар покосился в его сторону, но ничего не сказал: в конце концов, это он, простолюдин, все придумал… и придумал, надо сказать, отменно! Только вот здравый смысл и дворянское воспитание не позволяли Комоду принять эту мысль с должным спокойствием.

«Обычный деревенский увалень никогда и ни при каких условиях не может соображать лучше, чем истинный наследник голубых кровей» – так гласит великий Кодекс, и не ему, Кушегару, должно его нарушать. Так что беглый барон с наслаждением потянулся, ощущая, как с каждым движением его кости болят все сильней и сильней. Что ж, старость – не в радость, хотя и до седых бород еще прилично-прилично… А поэтому, несмотря на усталость, надо двигаться дальше, взяв ориентиром столицу и проходящий в ней турнир! К тому же разбивать лагерь на берегу топи, снизу доверху заполненной василисками, было по меньшей мере глупо. Хотя бы из-за того, что твари могли очнуться в любую минуту. И тогда мирно посапывающим возле самого болота путникам (в одном из которых любой ящер узнает обидчика всего рода василисков) несдобровать.

– Правильно! – согласился Фэт, взваливая на плечо сумки. – Идти надо, турнир скоро! Не зря ж я у вас с Ровэго почти месяц вкалывал как проклятый!

Кушегар тоже взял две сумки. Элви с ехидцей покосилась на одного, на второго и пошла впереди, налегке, то и дело с легким намеком хихикая.

Постепенно болото осталось позади, уже не видимое за ветками кленов и осин. Желтые листья пьяными мужиками ложились под ноги, хрустя хотя и не выбитыми зубами, но высохшей за октябрь кожицей.

В лужах отражалось ярко-бесполезное солнце: света хватало, но вот с теплом не ладилось. Некоторые листья падали на гладь этих луж, одинокими лебедями скользили по поверхности и уходили, как гости после недельной чистки хозяйских погребов.

Два рыцаря, старый и молодой, не обращали на эту красоту никакого внимания: сумки, тянущие к земле, словно доверху набитые железом, заставляли забыть обо всех красотах мирских и думать только о том, как бы пересилить себя да не выкинуть опостылевшие торбы куда подальше, пока руки не отвалились.

Элви скакала впереди, прямо-таки наполненная окружающей романтичностью, и собирала букеты желтых и красных листьев. Легким и не требующим большого магического умения заклятием она мигом вычистила одежду от грязи и пыли.

Элви словно бы стремилась слиться с окружающим ее лесом в единое целое, перенять его дух.

И вот она наклонилась за очередным листом…

А над головой, в опасной близости от затылка, просвистела стрела.

– Ложись, Эл! – услышала она голос Фэта, и так уже распластавшись на листьях.

Посмотрела через плечо на спутников: рыцари обнажили мечи и теперь озирались по сторонам, ожидая, когда же лучник осмелится пустить еще одну стрелу.

Фэт, красный, потный, но готовый располосовать любого, попадись враг под руку: рукоять палаша крепко сжата в правой руке, щит держит левая. Кушегар выглядит еще внушительнее, пусть и не такой здоровый и молодой, как его спутник, но нажитые боями шрамы и широченные плечи удивительно красят любого мужчину.

Оба – да и Элви тоже – ждали, когда же объявится подлый враг.

Но таинственный лучник оказался, судя по всему, очень стеснительным. Или же все происходящее он заранее продумал до мелочей: в любом случае на поляне незнакомец пока не появлялся. И стрел в беглую волшебницу не пускал.

Над лесом повисла тишина, нарушаемая только тихим сопением подхватившего насморк Фэта.

А потом на поляну вышел, неслышно переступая, странный человек с луком.

Странно было уже то, что он был не совсем обычным человеком. Незнакомец принадлежал к древнему народу егерей, обосновавшихся в Астрате с тех седых времен, когда эльфы еще влюблялись в человеческих женщин и дарили им маленькие подарки. Обычно подарки проявлялись в полной мере через девять месяцев, громко кричали и слова сказать не могли.

И представить сложно, что ждало бы малышей в будущем, надели их природа красотой эльфа и живучестью человека. Но, к счастью (или на беду?), дети от подобных связей рождались не совсем… обычные. То есть лет до восемнадцати они росли, как и окружающие их ребята – то потихоньку, а то большими скачками. Но потом… Бывшие заводилы становились замкнутыми тихонями, забывая про шумные вечера в тавернах. Те же, кто и раньше предпочитал сидеть дома, еще плотнее занавешивали шторки. Но все бы ничего, если бы каждую зиму полуэльфы не впадали в спячку, на три месяца попросту исчезая из жизни.

И однажды какой-то умник, имя которого историей благоразумно умалчивается, задумался: а чего это выродки-полукровки на равных правах живут среди них? Почему они могут делать то же самое, что и обычные, настоящие люди?

Одержимый такими мыслями, «герой» долго подбивал горожан изгнать полукровок из града. Чем ему так не угодили сонливые тихони и почему он решил, что прав у полуэльфов должно быть много меньше, чем у него, сказать трудно. Однако все они были выдворены в ту же мятежную ночь. А когда увлеченные изгнанием люди заперли городские ворота за спинами убегавших полуэльфов и собрались угостить кружечкой светлого пива того безымянного умника, оказалось, что он уже куда-то испарился. И притом не один, а с увесистым грузом в десяток кошелей, запряженной двумя меринами телегой да позолоченным ларцом с городской казной в придачу.