— Что касается меня, — рассуждал сын Гломга, исследователь (было ясно, что спор продолжается и бумажная преграда никак не влияет на способность Мэншипа «слышать»), — то я могу привозить с собой этих инопланетных чудищ, а могу и не привозить. Но когда они оказываются столь отталкивающими, как вот это, я предпочитаю их не трогать. Вот что я хочу сказать: я не боюсь вторгаться в область бесконечного, как это называет папа, однако, с другой стороны, я не верю, что ваши изыскания, профессор Лирлд, когда-нибудь дадут нам действительно что-то важное. — Он немного помолчал и продолжил: — Надеюсь, вы не обиделись на меня, сэр. Я честно сказал, что думаю. Я практичный флефноб и верю в практичные вещи.

— Как вы только можете так говорить: ничего действительно важного?! — Несмотря на извинения Рабда, душевный «голос» профессора, как отметил мозг Мэншипа, явно дрожал от возмущения. — Ведь основной целью флефнобской науки на сегодняшний день является путешествие в такой район внешней Галактики, где расстояния между звездами огромны по сравнению с их относительной плотностью здесь, в галактическом центре.

Мы легко можем путешествовать на пятьдесят четыре планеты нашей системы и недавно осуществили полет к нескольким соседним звездам, но достижение срединных областей Галактики, откуда и происходит этот экземпляр, остается сегодня таким же призрачным прожектом, каким он был на заре внеатмосферных полетов два столетия назад.

— Правильно! — перебил его Рабд. — А почему? Потому что у нас нет кораблей, способных осуществить такие полеты? С тех пор как создана Трасса Булвонна, любое военное или торговое судно флефнобов, включая и мой маленький трехмоторный катер, может домчаться до такого места, как астрономический объект 649-301-3 — называю его просто для примера, — и обратно, даже не перегревая двигателей. Но мы этого не делаем. И тому есть веская причина.

Теперь Клайд Мэншип слушал — или принимал — так напряженно, что две половины его мозга, казалось, наезжали одна на другую. Его очень интересовал астрономический объект 649-301-3 и все, что могло облегчить или усложнить путешествие к нему, каким бы необычным ни оказалось средство передвижения с земной точки зрения.

— И причина эта, разумеется, — продолжал молодой исследователь, — сугубо практического характера. Духовное вырождение. Старое доброе духовное вырождение. На протяжении двухсот лет мы успешно решали любую задачу, связанную с космическими путешествиями, но до сих пор мы даже не пмбффнули к поверхности этой проблемы. Стоит нам удалиться от своей родной планеты на какие-нибудь двадцать световых лет, и тут же начинается духовное вырождение. Самые лучшие экипажи начинают вести себя как умственно отсталые дети, и если они немедленно не возвращаются домой, их разум затухает: они духовно деградируют до нуля.

«Это возможно, — решил Мэншип, с интересом прислушиваясь, — это вполне возможно. Телепатическая раса вроде флефнобов… ну конечно же! С младенчества привыкнув к тому, что их постоянно окружает духовная аура всего вида, общаясь исключительно с помощью телепатии, поскольку никогда не было нужды в развитии других средств связи, они должны испытывать такое одиночество, такое жуткое одиночество, когда их корабли достигают слишком отдаленной точки, откуда нельзя установить контакт с их миром!..»

А их образование — Мэншип мог только догадываться о системе образования у существ, столь непохожих на него самого, но наверняка это должно быть что-то вроде непрерывного духовного осмоса высшего порядка, взаимный духовный осмос. Независимо от конкретных форм их система образования, вероятно, основывалась главным образом на включении индивида в группу. И когда чувство принадлежности к группе становилось слишком слабым, либо в результате какого-нибудь постороннего барьера, либо из-за огромных межзвездных расстояний, неизбежно наступал психический распад флефноба.

Однако все это было несущественно. Существовали межзвездные корабли! Существовали средства передвижения, способные доставить Клайда Мэншипа обратно на Землю, в университет Келли, к прерванной работе, которая, как он надеялся, наконец принесет ему звание профессора сравнительного литературоведения: «Стиль против содержания в пятнадцати репрезентативных отчетах перед мелкими акционерами за период 1919–1931 годов».

Впервые в его душе забрезжила надежда. В следующую секунду она уже лежала на спине, растирая вывихнутое колено. «Только вообрази, вообрази интереса ради, — подсказывал ему врожденный ум, — что ты сможешь как-то отсюда выбраться и отыскать в этом, по всей видимости, совершенно чужом мире космические корабли, о которых упоминал Рабд. Можно ли себе представить, каким бы диким или горячечным ни было воображение, что он, Клайд Мэншип, неумеха, чьи способности к механике рассмешили бы синантропа, можно ли себе представить, что он справится с различными механизмами космического корабля?»

Клайд Мэншип вынужден был признать, что в целом проект был неосуществим. И велел своему врожденному уму убираться ко всем чертям.

Итак, теперь Рабд. Рабд мог бы доставить его обратно на Землю, если (а) лично будет в этом заинтересован и если (б) с ним можно будет общаться. Ладно, что больше всего интересует Рабда? Очевидно, достаточно большой интерес представляет это духовное вырождение.

— Если вы найдете ответ на эту проблему, профессор, — увещевал Рабд, — я буду так рад, что немедленно сниму со своего корабля глрк. Вот что удерживает нас здесь, в центре Галактики, уже так много лет. Вот это и есть практический вопрос.

А когда вы извлекаете этот Крмом забытый кусок протоплазмы йз дыры где-то на краю Вселенной и спрашиваете, что я об этом думаю, то должен сказать, что все это меня оставляет совершенно равнодушным и, с моей точки зрения, не является полезным экспериментом.

Мэншип уловил душевную пульсацию кивка от отца Рабда., — Вынужден согласиться с тобой, сынок. Эксперимент бесполезный и опасный. И думаю, что смогу убедить остальных членов Совета разделить мое мнение. Мы уже слишком много истратили на этот проект.

Так как резонанс их мыслей несколько ослабел, Мэншип сделал вывод, что флефнобы покидают лабораторию.

Он услышал отчаянные «Но… но…» Лирлда. Потом, уже издалека, видимо, отделавшись от профессора, советник Гломг спросил сына:

— А где малышка Тект? Я думал, вы придете вместе.

— Она на посадочном поле, — ответил Рабд, — наблюдает за погрузкой. Как-никак, сегодня вечером мы отправляемся в Свадебный полет.

— Чудесная девушка, — сказал Гломг теперь уже едва слышным голосом, — Ты очень счастливый флефноб.

— Я знаю, папа, — согласился с ним Рабд, — Не думай, будто я этого не понимаю. Ни у кого нет стольких щупальцев с глазами на этой стороне Гансибоккла, и все они мои, все мои!

— Тект — теплая и в высшей степени разумная женская особь флефноба, — строго подчеркнул отец уже издалека. — У нее множество прекрасных качеств. Мне не нравится, что ты ведешь себя так, будто брак сводится только к количеству глазных щупальцев у женщины.

— Ах, конечно же, нет, папа, — успокоил его Рабд. — Вовсе нет. Для меня брак — это важное и э-э… серьезное дело. Очень ответственное, э-э… налагающее серьезные обязательства. Да, сэр. В высшей степени серьезные. Однако то, что у Тект больше ста семидесяти шести покрытых слизью щупальцев, каждое из которых увенчано симпатичным прозрачным глазом, не причинит вреда нашим отношениям. Совсем наоборот, папа, совершенно наоборот.