– Вот ты где! Когда я увидел Пера, то сразу понял, что ты в безопасности. – Он сделал два шага ко мне и распахнул объятия. Я не двинулась с места. Он уронил руки, понимая, что его объятия отвергнуты, и остался стоять, глядя на меня. – О Би… Я подожду. Ты меня совсем не знаешь. Зато мне кажется, что я знаю тебя как родную.

Наверное, он бы и нарочно не смог придумать ничего, что еще больше разозлило бы меня. Я вспомнила свой дневник сновидений, ныне лежащий на дне. Нет. Нельзя опускаться так низко, чтобы читать чужие дневники… Хотя, конечно, я и сама тайком читала отцовские записи… Я смотрела мимо Любимого и молчала.

Я чувствовала на себе взгляд Спарк. Потом она с сочувствием посмотрела на Любимого.

– Как ты? – спросила Спарк, и в голосе ее слышалась искренняя забота.

– У меня внутри пусто, – мрачно ответил он. – У меня было столько масок, а теперь под ними ничего нет. Я даже не могу разозлиться, чтобы черпать силы в гневе. Эта утрата настолько… Я хочу вернуться туда. Хочу увидеть его тело, хочу заставить себя поверить… – Он умолк.

– Нельзя возвращаться, – резко сказала Спарк. – Нас слишком мало, чтобы разделяться. Мы слишком плохо вооружены. И этим ты все равно ничего не изменишь, только сделаешь себе еще больнее. – Она отвела взгляд.

– Он мертв, – сказала я мягко. И подняла глаза на них. – Какое-то время, очень недолго, я чувствовала его. Мы были связаны. Я чувствовала его и Волка-Отца. А теперь их нет.

Любимый посмотрел на свою руку в перчатке и прижал ее к груди:

– Знаю. Но мне пришлось оставить его в таком ужасном месте. Одного, в воде, которая поднималась все выше…

– У нас есть план? – резко перебила его Спарк. – Или будем просто сидеть тут и ждать, пока нас всех убьют?

Ее голос звучал хрипло, но уверенно. В горле у нее, должно быть, пересохло не меньше, чем у меня, а в животе было так же пусто. Она начинала мне нравиться. Была в ней та же глубинная сила, что и у Пера, то же умение заботиться прежде всего о том, что здесь и сейчас. Услышав ее, Любимый попытался выпрямиться, словно получил отрезвляющую пощечину, и оглядел сбившихся в кучку выживших и редкую цепочку защитников.

– Да. Боюсь, это именно то, над чем еще нужно поработать. – Он отбросил мокрые волосы с лица. – Пока, пожалуй, останемся тут, на причале. Нас слишком мало, чтобы защитить себя, если отправимся в город. Здесь мы, по крайней мере, сможем обороняться.

Но здесь нет воды. И еды. И укрытия от солнца. А у нас раненые. Мне совсем не понравился его план. И этот человек должен заменить моего отца?

Он сел рядом со мной, скрестив ноги. Спарк последовала его примеру. Пер подошел и сел с нами. Эйсын остался возле мертвого тела друга. Мускулистый человек, покрытый шрамами, осматривал руку Эйсына, волдыри ожогов у него на лице и повсюду. Эйсын вдруг бессильно осел на бок, и тот человек уложил его. Юноша потерял сознание. Ант с ножом в руке пристально смотрела в сторону городских улиц. Имен остальных я не знала. Их было одиннадцать. Один человек стоял на карауле, повернувшись к морю. Послеполуденное солнце нещадно палило нас. Начался прилив, и наступающие волны выбрасывали на берег обломки нашего корабля. Все прочие судна покинули гавань, остался только один, севший на мель.

Пер нарушил наше молчание:

– Если они пойдут на нас, прихватив лучников, как в прошлый раз, нам будет негде спрятаться. Если у них хватит духу подобраться на лодке со стороны моря, пока другие подойдут с суши, нас быстро окружат. Если они даже просто будут удерживать нас здесь, то без еды, воды и укрытия от солнца нам быстро придет конец.

– Все это так. Но сейчас нашим врагам не до нас, драконы не дают им расслабиться. И дела в замке будут идти все хуже. А потом и в городе тоже. – Любимый обратил взгляд своих удивительно светлых глаз на замок Клеррес.

Синий дракон и зеленая драконица уже потопили все лодки, так что от них остались одни обломки. Теперь зеленая кружила высоко над замком, раскинув крылья, как орел, который, поймав ветер, без всяких усилий парит в небе. Синий тем временем пикировал на стены и вертелся в воздухе, словно дразня лучников. Те по-прежнему тщетно осыпали его стрелами, но с каждым залпом стрел становилось все меньше.

Пока я наблюдала за ним, синий вдруг изменил тактику. Грациозно, как ласточка, он скользнул вниз и, чуть набрав высоту, уселся на башню – не на сторожевую башню внешней стены, а одну из четырех высоких и тонких башен цитадели. Дракон победно затрубил, словно призывая кого-то, запрокинул голову и вдруг резко дернул длинной шеей вперед. Что-то искрящееся брызнуло из его пасти. До меня донеслись крики.

– Он плюется кислотой, разбрызгивая ее мелкими каплями. Она разъедает все: плоть, броню, кость, камни, – объяснил мне Любимый.

Я покосилась на него:

– Нед пел мне о драконах. Я знаю, на что они способны.

Мне думалось о безмятежных жизнерадостных Белых в их маленьких домиках. Белых в чистеньких одеждах, весело обедающих в садах под деревьями. Их настигнет та же кара, что и Капру, и Слуг, и их стражу. Заслуживают ли они такой участи? Знают ли, какое зло несли миру их сны? Мне на миг стало жаль их, но я не чувствовала за собой вины. У меня не было возможности спасти их, как и предотвратить грозу или землетрясение. Или собственное похищение и резню в Ивовом Лесу.

Парящая в вышине зеленая драконица издала долгий пронзительный крик.

«Месть!» – вот что за слово раздавалось в головах тех, кто ее слышал.

«Месть, месть, месть!» – откликнулось эхо.

Нет, не эхо.

– О боги! – тихо охнул Любимый.

Его глаза, исцеленные отцом, видели все лучше. Он первым заметил две крохотные искры, два сверкающих самоцвета далеко в небе: один – алый, другой – синее неба.

Любимый вскинул руку и указал на них.

– Драконы! – крикнул он нашим товарищам. – Хеби и Тинталья, если не ошибаюсь. Рапскаль ведь говорил, что они прилетят.

Зашуршали перья, и на плечо Пера вдруг опустилась ворона. Я шарахнулась, но он радостно засмеялся. Это была странная ворона. Клюв у нее был серебряным, а перья иссиня-черные, причем на крыльях выделялось несколько красных, не по-петушиному красных, а алых, с металлическим отливом.

Пер закричал:

– Пеструха! Я уж испугался, что ты утонула или тебя застрелили! Как здорово, что ты жива-здорова! Где ты была?

Птица мотнула головой сверху вниз, словно соглашаясь. И вдруг заговорила, широко раскинув крылья, почти по-человечески.

– Порхала с драконами! – заявила она самодовольно. Потом посмотрела на меня блестящим глазом и каркнула: – Путь наружу – это и путь внутрь!

Мурашки пробежали у меня по спине.

– Так это ты прилетала ко мне!

Она не обратила на меня внимания, а повернула голову и уставилась куда-то в небо: