политической игры, подчеркнуто называл себя грузином (хотя был им только наполовину), но балетмейстером грузинским себя всё же не называл. Современные российские эмигранты, пятой, шестой и седьмой волны, люди разных национальностей предпочитают не вспоминать, откуда они культурно произошли, а если вспоминают, то – когда? Попадая в полицию! В обстоятельствах неэкстремальных отдать долг русскому образованию, как отдали украинец Тимошенко, грузин Картвели и еврейские скрипачи-виртуозы, считают ненужным. Русское образование помогло «второй волне» выкарабкаться, а для нынешних волн, пятой-седьмой, средством самоутверждения служит намеренно подчеркиваемый отрыв от России. Представители разных народностей, получая в Америке признание, называют себя евреями, грузинами, украинцами, зато, попадаясь как преступники, вспоминают, что они – русские, и даже американская пресса, не симпатизирующая русским, удивляется такому volte-face (повороту направо назад)[329].

С другой стороны, американская пресса, по-моему, перебарщивает, когда, восхищаясь нашими оставшимися за границей танцорами, утверждает, что лишь в эмиграции удалось им раскрыть свои творческие возможности. Ведь солисты советского балета, когда они остались за границей, были уже сложившимися мастерами, даже их индивидуальные номера и сейчас показывают по телевидению, особенно из «Лебединого озера», это старые советские кинокадры. На Западе танцоры-дефекторы добились такой мировой славы и такого материального успеха, какие им в СССР и не снились, а раскрылись ли они за границей по-новому, это надо у них спросить. В американской биографии Рудольфа Нуриева я прочитал, какое разочарование пришлось ему пережить, когда он остался на Западе ради того, чтобы работать у Баланчина. Прославленный хореограф соглашался принять первостепенного балеруна в свою труппу при условии, если тот будет… переучиваться. Чему учить учёного?! По словам английской партнерши Нуриева, Марго Фонтейн, Баланчин вытравил из балета эмоциональность (слова балерины записаны на видеопленке). Стало быть, вместо умения лететь «как пух из уст Эола» пришлось бы Нуриеву учиться гимнастике под музыку. Выученик Марининской школы на это не прельстился. Оставшись без руководителя-постановщика, выдающийся танцовщик вынужден был сам собой руководить. Прекрасный исполнитель далеко не всегда – выдающийся режиссер. Создал ли Нуриев, кроме повторения, великолепного повторения того, чему был обучен на покинутой родине, судить не могу. Похвалам прессы не доверяю – рецензии ангажированы, похожи на апологии.

Судьба Михаила Барышникова – кинокадры ранних его выступлений есть в Интернете, и чем раньше были запечатлены антраша, тем – воздушнее. Но показывая старые кадры, говорят об успехе танцовщика за границей. Возможно, травма помешала Барышникову развернуться по-новому. На вопрос, не жалеет ли он, что остался за границей, танцор отвечает: «Нисколько!» Ответить иначе всё равно что побывать в гостях, а потом распространить слух, будто угощение было так себе.

А мы? Что за социальная система, что за политический режим, если при той системе и том режиме создавались чудо-танцоры, а затем, в силу особенностей той же системы и того же режима, становились орудиями разрушения их вскормивших условий? Выступая с публичными лекциями о вкладе русских в американскую культуру, слышал я замечание из зала: «Русские эмигранты многого добились, благодаря американским возможностям!». Это – правда. Обидно, что не смогли они добиться того же на Родине, однако приехали российские эмигранты не пустопорожними. Писатель-эмигрант Роман Гуль, пользуясь словесной формулой Дантона, сказал об этом: они унесли с собой Россию[330]. Из прочитанного нами следовало: российские эмигранты осуществили в Америке идеи отечественного происхождения, читали мы и о печальных обстоятельствах, подтолкнувших талантливых людей к бегству с накопленным багажом. Работу, начатую в России, Добжанский продолжал у Моргана, и в тот же год, когда он издал свою книгу, ставшую классикой молекулярной биологии, его отечественный научный руководитель был отправлен в Соловки. Воплотив замыслы своего учителя, Бориса Розинга, стал «отцом телевидения» Зворыкин, а чтобы выехать, ему пришлось прыгать на ходу из товарного вагона. Центральное направление исследований в современной медицине, стволовые клетки, Максимов, позднее выехавший в США, разработал ещё в России. Основанная на «цепях» академика Маркова информационная сеть Google, опоясавшая мир, создана (в сотрудничестве) Сергеем Брином, сыном математика советской школы. Американские актеры восприняли уроки Московского Художественного театра, ошеломившего театральную Америку во время гастролей 20-х годов. Именно с тех пор возникли в США театральные школы, где преподавали «Метод», так американцы называют систему Станиславского в отличие от игры «нутром». Занятия в студиях вели, в том числе, мхатовцы, оставшиеся за границей. Список американских актеров, прошедших обучение «методу», составляют звезды сцены и экрана. Когда в фильме «Крестный отец» я увидел Марлона Брандо, мой внутренний голос закричал: «Это же чистейший МХАТ!». Да, уроки Стеллы Адлер, ученицы Станиславского.

Павел Орленев, актер неврастенического темперамента «с надрывом», о нем в роли Раскольникова вспоминают до сих пор. Можно сказать, что Орленев сделал Раскольникова наглядно понятным для американцев. После американских гастролей Орленев, создавший в Нью-Йорке свою студию, вернулся в Россию, а его партнерша Алла Назимова осталась. «Неинтересная актриса» – определил её А. Р. Кугель, когда она выступала ещё на российской сцене, и она же сделалась светилом на американской сцене и на американском экране, перед ней снял шляпу Чарли Чаплин и преклонился Юджин О’Нил. «Так, ничего, – слова увидевшего её на американской сцене Станиславского. – Алла танцует и поет». Вскоре после гастролей Московского Художественного театра приехал в Голливуд его со-основатель Немирович-Данченко, и «Алла» уже могла позволить себе отказаться участвовать в постановке самого Владимира Ивановича, настолько прочным стало её положение.

Самолеты Сикорского в небе Америки, мосты Моисеева над Гудзоном, от балета до бубликов, от мостостороения до математики, от авиации до арахнологии влияние русских сказалось едва ли не во всех сферах американской жизни, но даже называемое русским, как холм в Сан-Франциско и река в ста милях от города, не связывается с Россией в сознании американцев, словно и не из России пришло. Оперы и балеты Чайковского не сходят с американской сцены, обязательное по всей Америке рождественское посещение для детей – «ЩЕЛКУНЧИК»… БАЛАНЧИНА. Композитор в афишах обозначен петитом до того мелким, что приходится искать его имя. В каждом крупном книжном магазине – «Война и мир» и «Анна Каренина» в трех-четырех переводах на выбор, в одном магазине насчитал я шесть переводов «Отцов и детей», всегда есть «Записки охотника», попадается, и нередко, «Обломов», «Преступление и наказание» пытаются читать даже те, кто почти ничего не читает. Но сознания, что эти книги создали русские не существует. Россия – это сталинизм и ГУЛАГ. Неприязнь к нам есть, и немалая, коренная причина – существование России, «нарушающей наши представления о миропорядке», как сказала Тереза Мэй. Нас замалчивают, будто во Второй Мировой войне мы не участвовали, и всё, что наши солдаты делали, это