– Всегда мечтал погибнуть ради торжества науки, – наконец-то определился с ответом Шепелев и повернувшись к полю, одним неуловимым движением моментально сотворил незнакомое мне заклинание.

Приглядевшись, я заметил в центре созданного мной круга зигзагообразный росчерк, крайне похожий на рисунок молнии.

Ого! Далеко не прост оказался столичный бретёр, и, пожалуй, у него есть чему поучиться.

* * *

Самолёт приземлился к нам на специально расчищенное лётное поле после обеда. Чуть позже появился грузовой дирижабль, притащивший на подвесе голый планер, так авиаторы называют несущую конструкцию самолёта, без силовой установки, и из трюмов дирижабля выгрузили пару больших контейнеров. На нём же прилетели старший Артемьев, профессор Фёдоров, пара техников и конструктор, соорудивший самолёт по старым чертежам, доставшимся Артемьеву от предков.

Первоначальный осмотр самолёта произвёл на меня двойственное впечатление.

С одной стороны восхищение. Я впервые так близко вижу самолёт чисто военного назначения. Большая, грозная и скоростная машина. Но Боже, как-то он очень уж кустарно сделан. И чем ближе я к нему подхожу, тем больше неряшливых и нелепых недоделок бросаются в глаза. А заклёпки. Их здесь тысячи! И все они далеко не безупречного качества. Неряшливые, с торчащими головками. Теперь понятно, отчего Артемьев во время визита к нам так восхитился наружной обшивкой гондолы нашего дирижабля. У нас изначально был сделан акцент на качество, и тот же Густавсон положил немало сил и нервов, но сумел так поставить систему контроля, что теперь каждую нашу заклёпку можно ставить в пример неумелым авиастроителям, как образец для подражания и пока недоступный им эталон.

Ещё раз я покачал головой, когда рассмотрел данный летательный аппарат поближе и в деталях. Неровные швы, зазоры, плохая краска, судя по всему даже не покрытая лаком, и всё это на скоростной машине, где каждая мелочь крайне серьёзно влияет на аэродинамическую чистоту самолёта, а значит и на такие важные параметры, как скорость и экономичность.

– Ну, как вам моя ласточка? Нравиться? Первый раз, наверное, такую красоту видите? – с гордостью и очевидным чувством собственного превосходства спросил у меня лётчик, пригнавший самолёт.

– Пожалуй, только издалека, – честно ответил я, – А вблизи это больше всего похоже на табурет, который делали самостоятельно, и при этом не сильно старались. Там досочки недошкурили, тут гвозди вбили, как попало, а потом покрасили всё наскоро, чем было.

Окончания моих слов пилот, похоже, не расслышал. За ангарами взревели двигатели, и два пилота в МБК покачавшись в воздухе и пройдя необходимую процедуру предполётной диагностики, медленно пошли на облёт поля. Минуты через три они синхронно взмыли ввысь и вскоре пропали из вида.

– Неплохо пошли, – вслух оценил я начало испытаний модернизированных МБК, – Посмотрим, как они из новых гранатомётов отстреляются. Нам бы сразу такие поставить, глядишь, не дали бы «Медведям» над столицей резвиться.

Опыт воздушных схваток, полученный в дни заговора, доказал необходимость специализации МБК. Пилоты опробовали переделанный техномагом полка «снайперский» вариант, который он соорудил из присланных мной новых длинноствольных пушек, и коллективный разум полка родил идею. По слухам, решение далось не сразу. Обсуждали и спорили до хрипоты целых четыре ящика подряд. А когда водка закончилась, кто-то всё-таки запомнил, что все тогда сошлись на трёх модификациях «бережковского» МБК. Бронированный «танк», с автоматическим гранатомётом калибром миллиметров в тридцать-сорок, вторым шёл чуть более усиленный «штурмовой» комплекс, а третьим уже опробованный в небе над столицей «снайперский» МБК. При таких специализациях звено из пяти пилотов, по мнению спорщиков, смогло бы выполнять гораздо более широкий спектр заданий и существенно с большей безопасностью.

Гранатомёты нашлись у Лобаева. Когда мы с вернувшимся из столицы командиром отправленных туда пилотов зашли к оружейнику и поведали ему о чаяниях гвардейцев, оружейник, покряхтывая и изображая старость, повёл нас в свой арсенал. Оба гранатомёта, калибром тридцать и сорок миллиметров, оказались припрятаны в самом дальнем углу, в типовых ящиках армейского образца.

– Хотел весной на выставке их показать. Да только сдаётся мне, что как они у гвардейцев появятся, то и рекламировать ничего не нужно станет. Треноги, правда, для них ещё не готовы, но как я понимаю, вам они без надобности, – рассказывал нам Лобаев, протирая гранатомёты куском ветоши, – А вот с гранатами не обессудьте. У меня только осколочные, и тех не густо. Кумулятивные сами заказывайте, если сможете. Зато по отдаче эти гранатомёты даже полегче будут, чем те длинноствольные пушки, что вы у меня забирали в прошлый раз.

– Мне прислали из столицы два комплекта усиленных приводов. Думаю, с ними пилот вполне сможет удержать ваши игрушки, – задумчиво подтвердил я, занимаясь одним из самых любимых мужских дел, а именно вознёй со всякого рода оружием. К слову сказать, оружием очень брутальным и по ощущениям, больше пуда весом. С пристёгнутым коробом на двадцать девять гранат, который лежит рядом, в этом же открытом ящике, гранатомёт пуда на два с лишним, пожалуй, потянет, так что без МБК мне из них пострелять никак не удастся.

Сегодня два пилота в обновлённых МБК, оснащённых гранатомётами и дополнительно защищённые навесной бронёй, пошли на взлёт. Интересно, удалось ли нам воплотить мечты гвардейцев в жизнь, и потом посмотрим на результаты стрельб.

– Извините, я сразу не сообразил. Так это вы тот самый граф Бережков? – спросил у меня лётчик, когда затих шум двигателей.

– Видимо да, поскольку других графов с такой же фамилией я пока что не встречал, – машинально отозвался я, возвращаясь к осмотру самолёта.

– Прошу меня простить, но я как-то сразу не сообразил, к кому лечу. Перед полётом мне просто показали место на карте, да и честно признаюсь, меня куда больше волновала посадка на незнакомом поле, чем всё остальное. А это и есть знаменитые бережковские верфи? – с уважением оглядел лётчик поле и громады ангаров.

– Они самые, пусть и не слишком знаменитые, – объективности ради поправил я его.

– Вы, наверное, свежих газет не читали. Последние дни там о вас много пишут. А фотографии пилотов в беретах так и вовсе на первых страницах появлялись. У нас болтают, что если бы не бережковцы, то гвардейскому полку хана бы пришла. Недаром всех ваших пилотов к орденам представили.

– Пустое. Гвардейцы сами сила великая. Был я на награждении. Своими глазами видел, что полк сохранил боеспособность. Меньше слушайте болтунов всяких, – проявил я воспитанное в Академии единство курсантов с гвардейцами. Не на пустом месте пестуется такая солидарность. Каждый курсант в скором будущем видит себя гвардейцем и даже в мыслях не допускает неуважения к лучшему полку Империи.

К слову сказать, существует и ещё один аспект, внутриполитический. Государь – это не просто лицо, которое само по себе вызывает уважение и трепет одним фактом своего существования. Гвардейцы воплощают в себе тот бронированный кулак, с которым ни один Клан не может не считаться. Оттого и нельзя никому дать даже малейшего повода для распространения сомнительных слухов. Гвардейский полк верен Императору и несокрушим! Только так, и никак иначе!