его. Оно нужно мне для собственных целей.

— Прагматично и прямо. Отлично. Мы договорились, Росгард! Ты укажешь. Я пощажу его. Обуздаю. Помогу и в остальном.

— Спасибо.

— Что еще?

— Этого хватит.

— Уверен?

— Добрые отношения с тобой куда важнее всего прочего — улыбнулся я, вставая — Мне пора, бог Аньрулл.

Я протянул руку.

— Жду вестей, Росгард Друг. Не медли.

— Не буду.

— Отправляйся. И взгляни–ка на то, как начинают ненавидеть Свет…

Наши руки встретились в крепком рукопожатии.

Набегающие на островок свинцовые волны Найкала затихли. Накрывшая меня тьма раскрыла объятья через мгновение. Я стоял в первых рядах собравшихся вокруг красивого белокаменного здания. Я вернулся в Тишку. И стоял среди замершей в молчании толпы окружившей храм Ивавы. Среди грозно молчавшей толпы.

Ворота храма распахнуты. В них стоит смиренно опустивший голову седобородый жрец. Руки сложены на груди. По бокам от него тревожно шелестят волосами–веточками две Ивовы Сестры.

В руке стоящего рядом со мной крепыша зажата тяжелая дубина. У полуорка справа в руках камни. Осталось добавить парочку вил и десяток факелов.

Я могу прямо сейчас возвысить голос и потребовать разойтись. Моя репутация и моя должность помогут. Но я пока не решил, хочу ли вмешиваться. Хочу ли спасать тех, кто причинил столько бед моему городу.

Грохот колес и стук копыт заставили меня повернуть голову. Я увидел едущие по улице повозки. Фургоны. Два знакомых фургона впереди и еще три повозки позади. С десяток игроков. А вот и герои Фургонных Хроник. Герои пыльных дорог вернулись домой. Еще одна добрая весть. Быстро они… и судя по следам на фургонах и повозках, путь их выдался нелегким.

Я начал проталкиваться к ним. На храм Ивавы не смотрел. Я пока ничего не решил. Собравшиеся почтительно расступались, давая мне дорогу. Выбравшись на открытое место, заспешил к фургонам. Приветственно взмахнул рукой. Получил в ответ радостные крики. Фургоны остановились. Через миг меня уже стискивали в объятиях, тормошили. Что–то кричали в ухо.

Слов я уже не разбирал. Просто тихо улыбался. Затухание взяло свое. И мир вокруг меня медленно исчезал. Ноги начали подгибаться. Схватившись за борт фургона, улыбнулся смутно различимым силуэтам вокруг меня, попытался что–то сказать, но не смог. Все… с трудом взмахнув рукой, я попрощался. Надеюсь меня поняли. Я будто пьяный в стельку.

Интерфейс…

Пиктограмма.

Не могу попасть, слепо тычу пальцем в воздух.

Попал.

Черно–красный водоворот тихо поднимает меня и уносит в спасительную черноту. В темноте витает знакомая клыкастая усмешка скелета.

Выход.

Вспышка.

До свидания, Вальдира.

До скорой встречи…

Конец книги.

2018. Узбекистан. Зарафшан.

Дем Михайлов

Адское веселье!

Глава первая

Килька, яйца, брусничное варенье и злая жена

Сгорбившись, покаянно опустив голову, почти упираясь лицом в кухонный стол, я жадно жрал прямо из консервной банки кильку в томате. Рядом со мной сидел Орбит и занимался тем же – покаянно жрал. С другой стороны стола стояла разгневанная женщина. Она стучала еще горячим вареным яйцом по столу, размахивала перепачканной ложкой и сердито говорила набитым ртом. Причем говорила на удивление внятно. Каждое ее слово втыкалось в нас подобно раскаленному гвоздю – размер двадцатка.

«Глупое отношение к здоровью».

«Наплевательское отношение к социальной жизни».

«Нерегулярное питание – или отсутствие такового».

«Отсутствие заботы о голодных и вымотанных гостях» – проглотив печально смотрящую на меня кильку, я покосился на сидящего Орбита. Тот спрятался за козырьком бейсболки, обнял руками консервную банку и с хлюпаньем вылизывал остатки томатного соуса. Да… на деликатное поедание фрикасе и омаров это походило мало. Тут блин узник урчащий дожирает получаемую раз в неделю баланду…

– Сводим его куда-нибудь – попытался я сгладить, натянув на лицо свою самую роскошную улыбку – я редко ей пользовался, хранил на подобные случаи – В кафешку с русской едой. Национальной… вроде шаурмы. Сытно!

На Киру роскошная улыбка не подействовала. Он стукнула яйцом сильнее. Яйцо смялось. Я поспешно подкатил к ней уже очищенное яичко, выхватил пострадавшее и взялся спасать из осколков разбитой скорлупы. В это время Кира стучала по столку ложкой, проговаривая по слогам:

– Неприемлемо! Неприемлемо!

– Мы понимаем – закивал я – Понимаем. Каемся. Да?

– Ка-а-аемся! – закивал и Орбит, украдкой подтягивая к себе блюдце с брусничным вареньем и держа наготове дрожащий ломоть ржаного хлеба – Варенье с ки-и-илькой – по-русски?

– По-русски – закивал я снова – Еще как по-русски! Сытная простонародная еда!

Грохнула ложка. Понятливо вздрогнув, я открыл новую банку кильки, вывалил на тарелку, положил рядом два яйца, пододвинул все к Кире и приготовился принять очередную порцию справедливой критики. И критика себя ждать не заставила. Разгневанная женщина говорила еще минут двадцать. И сильно при этом походила на изрядно помолодевшую маму Лену – неосознанно Кира подражала ей, это я понял сразу. Хочешь узнать какой станет твоя девушка через тридцать лет – взгляни на ее мать. В этом случае смотреть, скорей всего, следовало на домработницу семьи Крапивиных. Если не на внешность, то на характер.

– На тебя многие надеются, Рос! – припечатала в конце монолога Кира – И многие тебе подражают! Не мне! Не Орбиту! Не Бому! А тебе! Клановый лидер дотянул себя до Затухания и обморока, пав на руки рыдающих сокланов – и мы также будем делать! А что?! Круто же – не жалеть себя!

– Ананасы консервированные остались, душа моя – проворковал я.

– Неси! – рыкнула Кира, врезав по столу многострадальной ложкой.

– Не оставляй меня с не-е-е-ей – вцепился мне в локоть Орбит.

– Сиди и трескай кильку! – велела Беда.

Иноземный гость поспешно отпустил меня и усердно начал вылизывать и без того сверкающую банку из-под кильки по второму кругу. Я со вздохом пододвинул ему остатки своего рыбного ужина и ломоть хлеба, за что заслужил благодарное:

– В России жить хорошо-о-о…

– Ананасы неси! И что-нибудь мясное! – жесткий приказ заставил меня прекратить умиляться простоте парня и вскочить.

– Есть тефтели. И тушенка. Давай я картошку с тушенкой сварю? С черным перцем. Вкусно!

– Вари! Быстро!

– Сытный у нас завтрак… – пробормотал я себе под нос, несясь к сложенным в углу картонным коробкам.

– И возвращайся!

– Мне еще картошку чистить…

– Тут почистишь! – заявила Кира таким тоном, что я невольно задумался брать ли с собой нож. Картошку можно и зубами почистить. Или не чистить вовсе – в мундире сварить.

– Сегодня ужин извинительный долбану праздничный – метнул я еще одну замануху.

Последовала короткая пауза – жующая бутерброд с килькой Беда обдумывала мое предложение.

– Приготовишь – наконец решила она – Картошку неси.