После чего Сазонов отослал троих бойцов на канонерку за подарками – ножами, иглами, топориками, спичками, посудой и рыболовными снастями. Этими товарами в Албазине и Зейске нагрузились под завязку, даже раздав немало нанайцам и прочим амурцам, недостатка в них пока не было и на подарки одному племени хватит. Для старшего рода и, помня о братьях Сэрэма, Сазонов взял три сабли с резной костяной рукоятью. Этого, как он думал, хватит, чтобы подружиться с айнами.

Ожидая, пока ребята вернутся, Алексей огляделся. Лес окружал этот берег протоки, на соседнем же островке рос высокий кустарник, подходя вплотную к воде. Получалось, что сейчас они стояли на небольшом свободном от растительности участке. Оба айна возились рядом со своей лодкой, перекладывая рыбу, рядом с ними была Евгения. Они негромко переговаривались. Голос воеводской жены звучал всё увереннее. Хоть и с некоторым затруднением, но она всё же вспоминала родной язык, общение на котором прекратилось для неё в тот день, когда она была похищена нивхами. С тех пор прошло почти десять лет, большую часть из которых она прожила со своим вторым мужем. За это время она выучила русский язык, мечтая когда-нибудь вновь заговорить на языке своего народа. И её любимый мужчина предоставил ей такую возможность. Теперь она должна была сделать всё, чтобы её народ стал другом народа её мужа.

Наконец, лодка вернулась. Ангарцы, выгрузив оттуда два сколоченных ящика, вопросительно посмотрели на Сазонова. Тот, в свою очередь, обернулся на Евгению. Она, смутившись, повернулась к рыбакам. Айнам же было не до ангарцев – они делили улов, по-видимому, укоряя друг дружку в жадности. Лишь после того, как они, довольные, закончили свой спор, Алексей обратился к ним, спросив про их деревню. Женя перевела, одновременно показав мужу направление движения рукой. Вскоре колонна скрылась в лесу. Берег опустел и только три лодки, лежащие на песке, да множество следов, говорили о том, что здесь были люди.

Западная Англия, Оксфорд. Июль 1643

Такой развязки следовало ожидать – внутренняя политика английского монарха, в конце концов, сделала своё дело. Введение новых налогов и преследование пуритан вызывали в народе сильнейшее сопротивление. Парламент, благодаря этому недовольству граждан, возомнил о себе невесть что, фактически призывая законного короля отказаться от управления страной, превратившись в призрачного монарха. Попытки сторон договориться не имели решительно никакого успеха, по большей части для Карла, ведь он показал своё бессилие, не сумев укротить смутьянов. А члены парламента, наоборот, в глазах лондонцев сделались героями, сопротивляющимися самодурству короля. Карл покинул Лондон, укрывшись в Йорке. Стороны стали готовиться к войне, и она не замедлила разразиться. Карлу пришлось искать поддержки в тех районах своего государства, где были сильны роялистские настроения. Потому король Англии бежал из охваченного мятежом Лондона в Оксфорд через Йорк. За ним последовали те, кто считал это нужным. В том числе и некоторые бывшие члены парламента, поначалу выступавшие против действий короля.

Оксфордский замок. Поздний вечер

Тёплый летний ветерок, залетая в маленькие оконца угловой башни, лишь слегка играл с пламенем свечи. Молодой человек, сидящий за низким дубовым столом, с немалым волнением просматривал норовящие загнуться в свиток бумаги. Все они поступили за последние несколько дней в ставку закрепившегося в этом городе короля.

Отложив письмо, полученное от бристольского купца из Виндавы, эсквайр Вильям Престкотт, один из помощников Эдварда Хайда, канцлера казначейства Его Величества короля Карла, серьёзно задумался, прикрыв лицо ладонью. Английские купцы, торговавшие по всей Европе – от португальских портов до Тартарии московской, исправно снабжали Лондон нужной информацией. Снова Вильяму попались ангарцы… Среди бумаг, которые он вывез в спешке из лондонской канцелярии, у него уже находилось сумбурное и противоречивое донесение Томаса Вильяма Тассера из московской торговой компании, в котором он отчитывался перед парламентом, упоминая в числе прочего и неудачу с ангарскими посланцами. К тому письму был приложен составленный ангарцами странный документ, в котором эти, неизвестные доселе Вильяму люди описали поведение англичан как недостойное с их точки зрения и предупреждали Патрика Дойла о неминуемом наказании, если он снова оступится. Ишь, моралисты! Но теперь, получив ещё одно подтверждение об ангарцах, сэр Вильям полагал, что не может быть и речи о том невнимании, с которым члены парламента отнеслись к этой части отчёта Томаса Тассера, отвечавшего за внешнюю политику компании. Тогда всё списали на буйную фантазию молодого Патрика Дойла, особенно той части письма, где он описывал действия некоего ангарского князя Пауля Усольского и некое чудо-мушкет, который тот заряжал у него на глазах. Парламентарии тогда единодушно решили, что неудовлетворительные итоги работы московской компании не стоит прикрывать досужими фантазиями.

А вот купец Вудбридж, бывший в Курляндии, в своём письме докладывал более обстоятельно, в отличие от Тассера, о прибытии из датского королевства неких господ, после чего датский остров Эзель перешёл под протекторат польского вассала. Курляндия слишком мала и неопытна, чтобы её секреты долго оставались под замком. Посему о встрече этих посланцев с герцогом курляндским стало известно всем купцам в округе. Причём встречались они не единожды. А вскоре они ушли в польские пределы. Но не все. Часть их осталась в порту Виндавы, где ими был куплен новенький барк и нанята команда.

Тут-то и всплыли золотые монеты Ангарии – сначала в Московии, потом в польских землях. Дело попахивает польско-датским сговором. Война со шведами не обещает Дании никаких успехов, ну разве что на море. Шведский флот не чета датскому. А вот на суше датчанам приходится несладко – Голштинию они уже потеряли благодаря шведскому фельдмаршалу Торстенсону. По указанию своего канцлера он решительно выдвинул свою армию из Моравии вверх по Эльбе и, оккупировав датскую провинцию, нанёс королю Кристиану первый и серьёзный удар. Датчане же пока готовились осаждать Готенбург. Ясное дело, что им тут даже Господь не поможет, фортификационные укрепления города были готовы аккурат к началу войны. Так, может, датчане решили договориться с поляками? Столь сложно было добиться мира между теперешними союзниками в европейской войне и вот тебе! Разлад?

Но какова роль пресловутых ангарцев в этом деле? Не являются ли их действия датской провокацией? Сначала они пытались заручиться поддержкой перед скорой войной в Московии, теперь вот пытают счастья в Польше? Надо всё точно проверить, ошибки тут быть не должно! Но сначала надо переговорить с сэром Эдвардом Хайдом, быть может, ради нашей Родины, стоит послать эти бумаги ещё оставшимся честным людям в парламенте? Тот же Джон Пим ведь занят не только очернением короля и казнью его сторонников.

Найдя нужные бумаги, Престкотт отправился к советнику неудачливого короля. Но ночной разговор с сэром Хайдом поставил перед Вильямом ещё больше вопросов. Эдвард Хайд, один из самых верных помощников своего короля, уделил Престкотту совсем немного своего драгоценного времени. Канцлер, выслушав Вильяма, немного покопался в своих бумагах и явил на свет скрученные листы, перетянутые шёлковой лентой: