В Ларине в основном судачили о преступлениях Оппианика, даже когда гладиаторы были приглашены в город для погребальных игр. В Ларине часто проводили погребальные игры — там было неспокойно. Поэтому пока гладиаторы, прикованные к столу во дворе местной гостиницы, трапезничали, они с интересом прислушивались к разговорам лучников. Хотя гладиаторам не разрешалось общаться между собой, конечно, они переговаривались. Время и большая практика научили их перекидываться краткими фразами, а массовое убийство представителей высших классов Ларина служило очень хорошим прикрытием.

Несмотря на огромные препятствия из-за одержимой дотошности Батиата во всем, Спартак — теперь уже ветеран арены, пробывший больше года на Вилле Батиата, — держал в руках нити заговора, целью которого был массовый побег и массовое убийство. Он наконец познакомился со всеми и узнал, как общаться с людьми, которых он не мог видеть месяцами. Если Батиат создал сложную сеть, которая не позволяла проституткам и гладиаторам лучше узнать друг друга, Спартак тоже изобрел такую же хитрую сеть, которая позволяла проституткам и гладиаторам передавать информацию и приносить комментарии. Более того, система Батиата позволяла Спартаку извлечь пользу из запрета прямого контакта. Это означало, что личности не могли часто сталкиваться друг с другом и догадаться, что именно Спартак является лидером грядущего восстания.

Он начал с того, что в начале лета прозондировал почву, и теперь, когда лето кончалось, его план определился. Все гладиаторы без исключения согласились в одном: если Спартак сможет организовать побег, они примут в этом участие. Проститутки — важная часть замысла Спартака — тоже поддержали идею.

Среди гладиаторов имелись два римских дезертира. Они не хуже Спартака разбирались в дисциплине и военном деле легионов. Методом перешептывания он назначил их своими заместителями при побеге. Они выступали за галлов, их имена для арены были Крикс и Эномай — зрителям не нравились латинские имена, которые напоминали им о том, что большинство их героев-гладиаторов на самом деле римские солдаты, объявленные вне закона. Случайно Крикс и Эномай оказались со Спартаком в Ларине — удача для Спартака, который смог назначить дату побега.

Они уйдут через восемь дней после возвращения из Ларина, сколько бы гладиаторов ни оказалось в это время на Вилле Батиата. Поскольку это будет первый день после рыночных, скорее всего, гладиаторов будет много. В сентябре Батиат обычно сокращал количество выступлений, потому что в это время он отдыхал и наносил свой ежегодный визит Филиппу в Рим.

Фракийка-жрица Алусо стала самым горячим союзником Спартака. После того как с планом согласились все, сокамерники Спартака решили с помощью других женщин устроить так, чтобы Спартак и Алусо провели целую ночь вместе. Еле слышным шепотом они обсудили все детали побега, и Алусо поклялась, что с помощью своих подруг будет вселять в мужчин уверенность в победе. С самого начала лета она воровала для Спартака кухонный инструментарий, да так ловко, что когда наконец заметили его отсутствие, то обвинили повара. Никто не подозревал о готовившемся восстании гладиаторов. Большой тесак мясника, небольшой нож для нарезания вареного мяса, бухта прочного шпагата, стеклянный кувшин, разбитый на осколки, крюк для подвешивания мясных туш… Скромный улов, но достаточный для восьми человек. Все это держалось в комнатах женщин, которые сами у себя прибирались. Но в ночь перед побегом женщины, которых направили в камеру Спартака, принесли все эти орудия, спрятав под едва прикрывавшую их наготу одежду. Алусо среди них не было.

Забрезжило утро. Восемь человек покинули камеру, чтобы позавтракать в своем дворе. Одетые лишь в набедренные повязки, они ничего не несли в руках, но в набедренные повязки засунули куски шпагата длиной фута в три. Лучника, «доктора» и двух бывших гладиаторов, которые теперь служили рабочими склада, задушили так быстро, что железная дверь камеры еще не успела закрыться. Спартак и его семь товарищей схватили с кроватей орудия и побежали к другим камерам, открывая двери ключом, найденным у лучника. Никто еще не успел сообразить, что происходит. Кто-то терял время и ворчал, что их так рано подняли, многие медлили, опаздывали, так что еще никто не успел покинуть камеру, когда среди них появились восемь молчаливых атлетов. Сверкнул тесак мясника, нож вонзился в грудь, кусок разбитого стекла резанул по горлу, и восемь кусков шпагата пущено в дело.

Все было проделано без слов, без крика, без предупреждения. Спартак и другие гладиаторы теперь освободили ряд камер и дворы перед ними. У кого-то из убитых нашли ключи. Открыли ворота, ведущие дальше, в лабиринт, и вот семьдесят человек, заключенных на Вилле Батиата, молча выбегают за пределы стен. На территории школы имелся сарай, где хранились топоры и всякие инструменты. Приглушенный шум голосов — и все полезное перешло в руки гладиаторов. В строительном плане школы теперь обнаружился изъян. Высокие внутренние стены, отгораживающие одну камеру с прилегающим двором от другой, скрывали от соседей происходящее рядом. Батиату следовало воздвигнуть смотровые башни и поставить в них лучников.

Тревога прозвучала, когда мятежники достигли кухонь, но было уже поздно. Овладев теперь всеми острыми инструментами, которые только подвернулись под руку, гладиаторы использовали крышки от котлов, чтобы защититься от стрел, и стали уничтожать всех, кто еще остался жив. Включая Батиата. Он планировал уехать на отдых еще накануне, но остался, потому что нашел в своих регистрационных книгах какое-то расхождение. Мужчины держали его в плену, не позволяя убить, пока не освободили всех женщин. Под наблюдением Алусо рабыни разорвали своего мучителя на части. Фракийская жрица с удовольствием съела его сердце.

И к тому времени, как поднялось солнце, Спартак и его шестьдесят девять товарищей захватили Виллу Батиата. Оружие разобрали, во все телеги впрягли волов или мулов. Еду из кухонь и все запасное вооружение погрузили в повозки. Главные ворота распахнулись — и немногочисленный отряд смело шагнул в мир.

Спартак хорошо знал Кампанию, и его планы не ограничивались захватом Виллы Батиата. Вилла стояла у дороги из Капуи в Нолу, на расстоянии семи миль от города. Спартак направился в Нолу. Пройдя немного, они наткнулись на колонну повозок и атаковали ее. Просто они не хотели, чтобы кто-нибудь сообщил властям, куда они пошли. К удовольствию всех, повозки оказались нагруженными оружием и доспехами для другой школы гладиаторов.

Вскоре кавалькада покинула главную дорогу и двинулась по заброшенной тропе на запад, по направлению к Везувию.

Одетая в чешуйчатую куртку лучника, с фракийской саблей, Алусо приблизилась к Спартаку, который шагал во главе колонны. Она смыла с себя кровь Батиата, но продолжала облизывать губы, мурлыкая, словно кошка, каждый раз, когда вспоминала, как ела его сердце.

— Ты похожа на Минерву, — сказал Спартак, улыбаясь.

Он не нашел причины осуждать Алусо за ее поступок с Батиатом.

— Впервые за десять лет я стала сама собой.

Она покачала большой мешок, свисающий с ее талии. В нем находилась голова Батиата, которую она хотела обработать, чтобы превратить череп своего врага в кубок, как было в обычае ее племени.