— Я все понимаю, но Флоту действительно необходима эта установка в Южном полушарии, чтобы замкнуть сеть. Вы сознаете, что своим протестом ставите себя на античеловеческую позицию?

— Античеловеческая позиция? Расслабься и получай удовольствие! — произнес он с напускной развязностью, получив в ответ ободряющую улыбку. — Нет, конечно, все не так. Решение о размещении станции было принято чиновниками наобум, они просто ткнули булавкой в карту. Им наплевать на желания и чувства живущих здесь людей; скорее всего, они даже не потрудились узнать о наших правилах. Своей блокадой мы пытаемся заставить их принять во внимание наши требования. Сейчас они, должно быть, обсуждают альтернативные источники энергии.

— Я не знала об этом.

— Ну, пока еще не официально, но это так.

— А не увеличит ли это стоимость установки?

— Бюджет Флота так велик, что никто этого и не заметит. Так или иначе, они должны защищать наш образ жизни. И за это стоит немного доплатить, не так ли?

— Думаю, так.

— А вы, э, давно в нашем городе? Я не видел вас раньше.

— Я только что приехала.

— Ну, если хотите задержаться и немного заработать, я знаю места, где могут быть вакансии.

— Это очень любезно, Марк, но у меня хватает средств.

— Ладно, это хорошо. — Он вдруг вспомнил, что должен принести еду своей семье. — Тогда увидимся.

Она слегка надула губки.

— Буду ждать.

В тот вечер им удалось уложить детей спать вместе с детьми Бакстеров в Хаймарше и провести вечер вдвоем. Они начали с бара «Феникс» на Литтон-стрит, что шла параллельно Мейн-Молл. Здание, как и все дома Рэндтауна, было недавно построено из композитных панелей и имело солнечные батареи в качестве крыши. Но внутри владельцы бара облицевали стены камнем, а по­том добавили и толстые закопченные балки, поддерживающие деревянный потолок. Прямоугольное помещение получилось темноватым и уютным. Сам бар занимал большую часть одной из стен и предлагал несколько сортов пива, а также разнообразные вина из долин в окрестностях города, включая вино с участка Вернонов. В дальнем конце зала горел камин, настолько широкий, что потребовалось установить два дымохода, а на кованой решетке помещались целые бревна, отлично согревавшие посетителей в зимнее время. Сейчас, летом, вместо дров в камине стояли длинные керамические лотки с живыми цветами. Перед камином уже расположились первые клиенты, среди которых Марк и Лиз заметили Юрия и Ольгу Конант. В такое время здесь обычно было более многолюдно, но из-за блокады наплыв клиентов значительно уменьшился.

— И это не только здесь, — сказал Юрий, наливая бокал темного вина из винодельни Чаппльза в долине Хаймарш. — Убытки несут почти все городские кафе, даже в «Баб-Кебаб» упала выручка.

— После начала блокады они просто разворачивают все туристические группы, — добавила Лиз. — Предыдущий заезд уже закончился, а следующую партию не привезли. Отели на три четверти опустели.

— При этом те, кто остался в городе, чувствуют себя в ловушке и поднимают шум, — сказала Ольга. — И я их не виню.

— Ловушки бывают и похуже, — заметил Юрий.

— Саймону надо бы подумать, как помочь им выбраться, минуя блокаду. Его принципы причиняют людям неудобства.

— Между неудобствами и вредом есть большая разница, — сказал Марк.

— В данном случае не такая уж и большая. Многие туристы приехали сюда под конец отпуска, и им пора возвращаться домой, к своей работе. Как ты отнесешься к тому, кто помешает тебе зарабатывать на жизнь?

— Все это закончится самое большее через несколько дней.

— Да, но акция недостаточно продумана.

— У нас был не такой большой выбор. Интересно, почему Флот не предупредил нас о своем намерении построить здесь станцию?

— Это срочный проект, — сказала Ольга. — Никто ничего не знал, пока оборудование не прибыло на Элан.

— Ладно, а почему промолчал спикер парламента в Райсиле?

— Потому что он прекрасно знал, что ответит Рэнд.

— Вот именно. Они хотели тайно свалить на нас эту штуку, пока никто не понял, что происходит. Хотели поставить нас перед свершившимся фактом.

Эл-дворецкий известил Марка о вызове Карис Пантер. Он удивленно мор­гнул и дал команду на соединение.

— Вы смотрите передачу Алессандры Барон? — спросила Карис.

— Я тоже рад тебя слышать, — ответил он. — Мы не виделись месяцев шесть.

— Не вредничай, подключись скорее. Я тебе перезвоню, когда программа закончится.

Карис отключила связь.

— Что такое? — спросила Лиз.

— Не знаю. - Марк обернулся. - Чина, — окликнул он бармена, — не мог бы ты переключить на шоу Алессандры Барон?

Обычно он избегал ее высокомерных выступлений: Алессандра всегда и все критиковала, но не высказывала никаких конструктивных предложений. Марк считал это проявлением снобизма пополам с сатирой.

Пожилой бармен повиновался и вывел шоу на большой экран.

— О, черт! — прошептал Марк, увидев собственное лицо, увеличенное до трех футов.

«…жить простой, чистой и естественной жизнью», — услышал он собственный голос.

— Она оказалась журналисткой, — сказал он жене. — Я и не знал, она мне не говорила.

— Когда это произошло? — спросила Лиз.

— Сегодня. Она подошла, когда я отправился за ленчем. Я думал, она из нашего города.

Изображение переключилось на студию. В центре широкого дивана сидела Алессандра Барон, и ее классически красивое лицо выражало удовлетворение родителя, взирающего на свое не по годам развитое дитя. Меллани Рескорай примостилась рядом и казалась еще более искушенной, чем на горе Зулейя. Поверх простого алого платья на ней был черный жилет с маленькой серебряной буквой М на отвороте, а волосы рассыпались в изысканном беспорядке.

Лиз искоса взглянула на Марка, и ее бровь приподнялась на пару миллиметров.

— Оказалась журналисткой?

— Да-да, — кивнул Марк и жестом попросил ее замолчать.

Юрий и Ольга многозначительно переглянулись.

— А что же он сказал потом? — спросила Алессандра.

— К тому моменту мне показалось, что он хочет пригласить меня в мотель на остаток дня, — со смехом ответила Меллани. — Но я заставила его придержать свои горячие ручки, сказав, что Флот не намерен нарушать его простецкую жизнь. Догадываетесь, что он ответил?

— Он выразил благодарность? — насмешливо подсказала Алессандра.

— О да. Взгляните сами.

Изображение снова показало Марка, стоящего на шоссе.

Сейчас, сидя на диванчике перед камином с бокалом вина и зная, на что смотреть, Марк легко понял, что его улыбка, обращенная к девушке, была несколько нарочитой. Даже озабоченной. Рассчитанной, чтобы произвести впечатление на собеседницу.